— Вы пока начинайте, — пошел на хитрость Мамедов, — а я здесь над картой немного поколдую.
— Нечего здесь колдовать, — раскусила его Вершинина, — я и так вижу — никакой системы.
— Попробуем соединить их прямыми линиями, — не унимался Мамедов, — где-то у нас здесь была линейка.
Он начал шарить на столе под картой и, не найдя чертежного инструмента, принялся искать его на полке.
— Вот она! — обрадованно провозгласил он, держа линейку над головой.
Но Вершинина уже сложила карту.
— Все, — она строго посмотрела на него, — на сегодня тебе достаточно.
— Ладно, — вздохнув, он положил линейку на стол и посмотрел на Болдырева, — поехали.
— Поехали, инвалид.
Болдырев с Мамедовым вышли. Когда за Алискером закрылась дверь, Вершинина опустилась в кресло, взглядом приглашая Толкушкина сделать то же самое. Едва он устроился и хотел было открыть рот, как дверь снова отворилась, и в кабинет заглянул Мамедов.
— Завтра я все равно приду.
Валандра собиралась уже рявкнуть на него как следует, но он исчез.
— Ну что там у тебя, Валера? — она облегченно вздохнула и приготовилась слушать.
— Удалось кое-что выяснить…
— Не тяни резину, Валера.
— Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее.
— Так, так, интересно…
— Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, — пояснил Толкушкин, — девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, — пошутил Валера.
— Серьезней давай, — Валандра строго посмотрела на него, — что за мужчины, как они выглядели?
— Один — блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой — бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает.
— Более подробного описания нет?
— Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу.
Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство.
— Валентина Андреевна, вы слушаете меня?
— Слушаю, слушаю, Валера.
— Что-то не так?
— Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями.
— Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, — Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, — наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое.
Валандра усмехнулась.
— А что смешного? — обиженно спросил Толкушкин.
— Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш!
— Так вы же сами к серьезности призывали…
— Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше?
— Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали?
— Маргарита Трауберг?
— Именно, — с торжествующим видом сказал Толкушкин, — они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, — Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, — шашлык и красное вино.
— У девушки хорошая память, — удовлетворенно подытожила Вершинина, — так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе?
— Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой…
— Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства?
— Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… — Толкушкин хитро улыбнулся.
— Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю это в твоих глазах. Пафос победителя — это неплохо, но радоваться преждевременно…
— Валентина Андреевна, — в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, — что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется?
— Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной.
— Кто такая?
— Цыбина Оксана — подружка Марка Трауберга, проживает: Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать. Записал?
— Так точно. — Толкушкин снова поднял глаза на Вершинину. Он грыз конец авторучки, ожидая дальнейших распоряжений.
— Расспроси ее. Меня интересуют ее отношения с Маргаритой, как часто они виделись, о чем говорили и так далее. Марк сказал, что знакомство у них было шапочное, проверь это.
Расспроси ее также об ее отношениях с Марком: как давно они знакомы, как проводят время, какие строят планы на будущее и все такое… Так, еще вот что, пусть она тебе расскажет, как провела пятнадцатое мая, куда ходила, кого принимала у себя. Может, она сообщит тебе что-то интересное о семейных делах Трауберг. Не забудь также у нее спросить, виделась ли она с Марком двадцать девятого мая и когда вообще встречалась с ним? Я имею в виду вторую половину мая. Понял?
В глазах Толкушкина застыло недоумение.
— Понять-то я понял, — облизнул пересохшие губы Валера, — вот только зачем нам все это надо? Мне кажется, мы сейчас на том парне из кафе сфокусировать внимание должны…
— Еще один гуру, — с оттенком раздражения сказала Валандра, — тут меня Трауберг-младший донимал своими вопросами и своей надоедливой рассудительностью: что нам делать, как нам делать… А теперь еще и ты! Думать и решать — моя забота, а твое дело — выполнять приказ! Дискуссия допускается, но только в разумных пределах, — отчеканила она, поднося зажигалку к зажатой в углу рта сигарете.
— Ну, я пошел? — спросил погрустневший Толкушкин.
— Нечего на меня смотреть, словно я тебя в карцер посадила, дуться потом будешь и лучше — в другом месте. Выполняй! И звонить мне не забывай, никакой самодеятельности в духе пархоменских штучек Мамедова! — она глубоко затянулась и выпустила в потолок подернутое едкой сединой сизое облачко дыма.
Толкушкин молча вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась за ним, Валандра открыла тетрадь и принялась выводить круглым почерком:
Не слишком ли я была строга с ним? Может, мне еще покаяться? Нет, это не нервы, не усталость… Хотя вчерашняя ночь здорово меня подкосила. Тантрический секс — не мое хобби. Я понимаю, что нужно расслабляться, заниматься этим (жирным шрифтом) не меньше часа. Но когда твое такое домашнее, такое теплое и естественное желание поспать на протяжении всей ночи глушится любовной лихорадкой ненасытного партнера — от этого можно действительно сойти с ума.
