* * *
Я сидела в своем кабинете, курила одну сигарету за другой и каждые пять минут посматривала на часы. По моим подсчетам, Мамедов и Антонов уже давно должны были вернуться или хотя бы позвонить, но вестей от них не было. Я прекрасно знала, что Мещеряков вот-вот вызовет меня и изъявит желание со мной пообщаться. А я не смогу сказать ему ничего определенного. Это означало, что мне придется выслушать его нравоучительные нотации и вытерпеть его недовольную мину.
Я не ошиблась. В первом часу раздался звонок. Я с замиранием сердца схватила трубку в надежде услышать голос Мамедова, но это был мой дорогой шеф.
— Валентина Андреевна, можно вас на минутку? — произнес Мещеряков.
Судя по его официальному тону, он был не один в своем кабинете.
— Иду, Михаил Анатольевич, — как можно бодрее ответила я и и направилась к нему.
Оказалось, что он действительно не один. В кабинете сидел дед подозреваемого в убийстве Владимира Зубова, Василий Васильевич.
Мне не понравилось, что старик, вместо того, чтобы пойти ко мне, решил, как говорится, прыгнуть через голову и пришел прямо к Мещерякову. Но я, естественно, не стала выказывать никакого недовольства и вежливо поздоровалась с Зубовым, который, соблюдая все правила этикета, поднялся мне навстречу.
— Тут Василий Васильевич интересуется, как идет наше расследование, — заговорил Мещеряков в той своей официальной манере, которая всегда меня раздражает.
— Идет, — ответила я, садясь на стул напротив шефа, — вчера я говорила с вашим внуком, а также с его научным руководителем Головиновым. А сегодня двое моих подчиненных отправились в село, откуда была родом убитая девушка, чтобы узнать подробности ее биографии. С минуты на минуты я жду от них известий.
Я взглянула на часы, давая понять, что как раз сейчас мне могут позвонить, а они меня отвлекают. Василий Васильевич, похоже, понял, что я не в восторге от этой встречи. Он смущенно кашлянул и сказал:
— Видите ли, в чем дело, я нахожусь в затруднительном положении. Жена настаивает, что мы должны немедленно сообщить о происшедшем Володиным родителям, а я никак не могу на это решиться. Я не сомневаюсь, что мой внук ни в чем не виноват и не понимаю, чего ради нужно тревожить моего сына и его жену. Они сорвутся с места, бросят все и приедут, а потом окажется, что все это нелепое недоразумение…
— Я ничем не могу вам помочь, — решительно произнесла я, не дослушав Василия Васильевича, — поскольку сама еще ничего не выяснила.
На самом деле у меня были уже кое-какие мысли, но, во-первых, они еще не подкрепились никакими фактами, а во-вторых, в результате беседы с Володей Зубовым у меня сложилось стойкое ощущение, что он не такая уж невинная овечка, как думает его дед. Но и это ощущение не было пока ничем аргументировано.
— Если вы полагаете, что приезд родителей вашего внука может как-то повлиять на ход событий, то вы, конечно же, должны им сообщить.
— То есть, как повлиять? — не понял меня Василий Васильевич.
— Возможно, они смогут нанять вашему внуку хорошего адвоката, если у них есть связи в этой сфере и, разумеется, соответствующие финансовые возможности.
— А вы считаете, что в этом есть необходимость?
— Да, я так считаю, — уверено ответила я.
Что-то подсказывало мне, что даже если Володя Зубов и не причастен к убийству, у него все равно наличествуют какие-то проблемы — слишком он был взвинченным во время нашей с ним беседы.
— Ты думаешь, — встрял в разговор Мещеряков, — что против него имеются серьезные улики?
Я кивнула.
— Очень серьезные.
Дед Зубова заметно побледнел.
— Значит, моя жена права, и я должен сообщить сыну.
Я видела, что Василию Васильевичу очень не хочется этого делать. В общем, такое нежелание было вполне объяснимо.
— Вы можете подождать еще один день, — сказала я, — думаю, завтра у меня будет для вас более существенная информация.
Старик с облегчением перевел дух.
— Хорошо, я так и сделаю, — обрадовано сказал он, поднимаясь, — не буду отрывать вас от дел, большое спасибо, что уделили мне время.
Он пожал руку Мещерякову, поклонился мне и поспешно исчез за дверью.
— Валентина, задержись, пожалуйста еще на минуту, — сказал шеф, увидев, что я порываюсь встать.
Я снова села.
— У тебя действительно нет еще ничего существенного?
— Да, пока нет. Я жду Мамедова и Антонова с новостями.
— А почему ты посоветовала Зубову найти хорошего адвоката?
— Ты же сам ответил на этот вопрос, Миша, против него слишком серьезные улики.
— По-моему, тут есть что-то еще, — Мещеряков испытующе посмотрел на меня.
— Ничего определенного у меня пока нет. Только смутные ощущения.
Я снова поглядела на часы, висящие на стене над его головой.
— Торопишься? — спросил шеф, перехватив мой взгляд.
— Говорю же, ребята должны объявиться с минуты на минуту.
— Хорошо, только, пожалуйста, держи меня в курсе.
— Непременно, Миша, — ответила я и ретировалась с не меньшей поспешностью, чем Василий Васильевич три минуты назад.
* * *
Когда Вершинина открыла дверь своего кабинета, она увидела Мамедова и Антонова, которые поджидали ее.
— Ну что? Удалось что-нибудь выяснить? — спросила она, усаживаясь в кресло.
— Да, — ответил Алискер и дал начальнице подробный отчет о поездке в Курдюмское.
— Так, значит Валерий Ахметов, — Валандра сделала пометку в своем ежедневнике.
Услышав об этой новой фигуре, замаячившей в деле, Вершинина почувствовала знакомое волнение, как с ней бывало всегда, когда она нападала на важный след.
— А вы не могли установить его конкретного адреса?
— Никто этого не знает, — ответил Мамедов, — мать Сергеевой сказала, что он поехал к отцу, который живет в Краснодарском крае.
— А кроме нее вы никого не опрашивали, не считая тех старух, разумеется?
— Нет, больше никого.
— А зря. Вам нужно было разыскать подруг Светы и приятелей этого Валеры. От них вы могли бы получить более подробные сведения. Почему вы этого не сделали? — Валандра посмотрела на подчиненных с плохо скрываемым раздражением.
— Понимаете, Валентина Андреевна, после разговора с матерью погибшей, у меня было такое состояние, что я уже не мог придумать ничего умнее, как поехать к вам.
— Вот уж не думала, что ты такой чувствительный. С такими нервами тебе не место в службе безопасности…
Вершинина хотела добавить еще что-нибудь столь же язвительное, но увидев виноватую физиономию Алискера, умолкла. Несмотря на годы своего начальничества, Валандра все еще не утратила способности ставить себя на место других людей, чего зачастую не хватает людям, имеющим хоть какую-нибудь власть. Вершинина подумала, что и ей было бы не сладко, если бы она должна была сообщить матери о смерти ее ребенка. От этой мысли по спине Валандры пробежал холодок.
