Вершинину понесло. Она вся так и кипела справедливым негодованием. Единственное, с чем она никогда не могла смириться, так это с самодурством начальников. Они с Мещеряковым знали друг друга уже не первый десяток лет. Их считали не столько шефом и подчиненной, сколько близкими приятелями. Мещеряков даже пытался подвизаться на ниве сватовства, активно пытаясь вмешиваться в личную жизнь Вершининой. На все это она смотрела сквозь пальцы, понимая, что у каждого человека должны быть какие-то слабости. Но сегодня он, по ее мнению, хватил через край. Обычно они общались, как близкие друзья, называя друг друга просто по именам и обращаясь на «ты». Сегодня же Вершинина упорно называла шефа по имени отчеству. Это подействовало.
Мещеряков слегка поерзал в своем необъятном кресле, откашлялся и произнес в примирительной манере:
— И все-таки, Валя, это нехорошо, согласись.
— Конечно нехорошо, чего ж хорошего в убийстве? — не сдавалась Вершинина. — Но если возлагать ответственность на нас, то…
— Ну все, все, погорячился я, — прервал ее Мещеряков.
Но Вершинина была не из тех, кто легко идет на компромисс, когда задето самолюбие.
— Тем более, что практически каждое преступление, совершенное на охраняемых нами объектах, мы расследуем. И расследуем, смею сказать, вполне успешно. По-моему, на этот счет к нам не пока еще не поступало никаких претензий, не так ли?
— Все верно, Валюша. Давай-ка кофейку попьем, ты поди и поесть-то не успела?
— Не сыпь мне соль на рану, Миша, — усмехнулась несколько смягчившаяся Вершинина.
Мещеряков тяжело поднялся с кресла, взял две чашки и налил в них кофе из большого термоса. В последнее время он постоянно привозил на работу кофе в термосе. Ему казалось, что таким образом он экономит рабочее время, как свое, так и своей секретарши Люды, которая и без приготовления кофе была загружена больше, чем достаточно.
— Закурим, Валь, — предложил Мещеряков.
— Натощак не курю, — ответила Вершинина.
— Правильно делаешь, а я закурю, если не возражаешь.
Вершинина пожала плечами:
— Как знаешь, дело твое.
Мещеряков подошел к окну, открыл пошире форточку, вынул из пачки сигарету и закурил.
* * *
Тем временем подчиненные Валандры, так они назвали Вершинину, в полном составе собрались в дежурке.
Это было довольно просторное, многофункциональное помещение, служившее и столовой, и спальней, и комнатой для совещаний. Кроме того, в этой комнате располагался пульт, куда поступали звонки с объектов, поставленных на сигнализацию.
Болдырев и Антонов-старший сидели на диване, Толкушкин с Маркеловым взгромоздились на подоконник, Ганке восседал в видавшем виды дерматиновом кресле, Антонов-младший устроился на стуле, за большим круглым столом, а Мамедов колдовал на «кухне» — так они называли дальний угол комнаты, где стоял столик с посудой и холодильник «Стинол».
Убранство помещения дополняли платяной шкаф, где лежали подушки и пледы и куда в холодное время года складывалась верхня одежда, а также книжный шкаф, полки которого были заставлены не столько книгами, сколько папками с документацией.
— Что-то наш шеф сегодня совсем не в себе, — выразил общее мнение Шурик Антонов, который перекидывался в карты с сидящим рядом с ним Сергеем.
— Еще бы, второй криминальный случай за неделю, и все на наших объектах. Поэтому-то он рвет и мечет, — высказался с подоконника Толкушкин.
— Ты бы на его месте еще не так рвал и метал бы, — заметил Алискер, обернувшись к Валере, — страдает престиж нашей фирмы.
— Но мы же не виноваты, что не живется некоторым спокойно! — воскликнул Шурик, тасуя колоду — он в очередной раз остался в дураках.
— Как бы то ни было, а престижу фирмы это наносит ущерб, — рассудительно произнес Алискер, не подозревая, что почти слово в слово воспроизводит речи Мещерякова.
— Ох, задаст нам сегодня Валандра перцу! — вздохнул Толкушкин.
— Ничего, — авторитетно ответствовал Ганке — самый старший по возрасту и потому обладавший наиболее богатым жизненным опытом, — оно иногда бывает не без пользы, когда перцу задают. Держит, так сказать, в тонусе.
— Видал я этот твой тонус, знаешь где? — хмыкнул не отличавшийся особой рассудительностью Шурик или, как его называли чаще, Антонов-старший.
В команде Валандры работали братья близнецы, Шурик и Коля Антоновы. Шурик был старше Коли всего на полчаса, но он никогда не уставал подчеркивать сей архиважный факт из их биографии. Если внешностью они почти не различались, то характеры и темпераменты у них были диаметрально противоположные. Шурик являл собой образчик настоящего холерика — энергичный, причем иногда сверх меры, словоохотливый, он постоянно стремился быть в центре событий, не упуская случая выразить собственную точку зрения по любому вопросу. Коля же был рассудительным, спокойным, несколько флегматичным человеком, который разговору всегда предпочитал дело. Вместе они как нельзя лучше дополняли друг друга и были незаменимыми членами команды.
Вообще-то, каждый из подчиненных Вершининой обладал многими качествами, необходимыми в их работе. Долговязый кудрявый Вадик Маркелов не имел себе равных по части электроники. Сергей Болдырев был отличным водителем и мог без труда исправить чуть ли не любую неисправность во всяком средстве передвижения, будь то полугнилой «Запорожец» или иномарка последней модели.
У Валентина Валентиновича Ганке был совершенно особый талант — он мог справиться с замком какой бы то ни было сложности и модификации. Именно благодаря пристрастию к взламыванию замков Ганке пришлось провести четыре года в местах, не столь отдаленных. После отбывания срока он твердо решил взяться за ум и пошел работать в «Кайзер» по приглашению самой Вершининой, и теперь его способности служили не во вред обществу, а наоборот, ему во благо. Он отличался благообразной, внушающей доверие наружностью благополучного делового человека. Безупречный внешний вид и степенные манеры создавали ему имидж самого что ни на есть благонадежного гражданина.
— Ну что, тунеядцы, может, хватит рассиживаться? — произнес Алискер Мамедов, отходя от «кухонного стола». У него в руках была кофеварка со свежесвареным ароматным напитком, — Николай, доставай еду из холодильника. Надо перекусить, пока время есть, а то потом начнется беготня, дух не переведем.
Сей тревожный прогноз возымел на всех присутствующих нужное воздействие. Толкушкин даже соскочил с подоконника.
— Может, в магазин сбегать, а, ребят? — спросил он.
— Можно, пожалуй, — согласился Мамедов, — но только быстро.
— Я мигом, — произнес Валера и исчез за дверью.
— Рулета купи фруктового! — крикнул Мамедов ему вдогонку.
— Ты, Алискер, никак в сластены заделался? — поинтересовался Шурик.
— Да я не себе, а Валандре — она тоже наверняка не успела позавтракать.
