— В чем дело, Алискер?
— Знаете, Валентина Андреевна, мне вот что в голову пришло. А вдруг Сергеева шантажировала Головинова? Что, если она как-то пронюхала об их делишках и потребовала плату за молчание?
Вершинина покачала головой.
— Слишком низко ты ценишь Головинова. Я не исключаю, что Сергеева была вполне способна на подобную авантюру, но наш умнейший завлабораторией достаточно изобретателен, чтобы найти гораздо более безопасный способ избавиться от назойливой шантажистки.
На этот раз призадумался Алискер.
— Вообще-то, Валентина Андреевна, все это кажется каким-то абсурдным. Я сколько ни стараюсь, никак не могу выявить никакой логики во всем этом.
— Не спорю, Алискер, логику проследить трудно. Мы до сих пор не можем установить мотивов, поэтому-то расследование почти не продвигается. Но когда-нибудь дело должно сойти с мертвой точки. Мне кажется, что этот момент настал.
Видимо, Вершинина и впрямь обладала способностями пророка, потому что не успела она произнести эти слова, как дверь к ее кабинет с шумом распахнулась и в него влетел красный взъерошенный Зубов, что скорее всего произошло не без помощи Болдырева, идущего сзади. Шествие замыкал Василий Васильевич, дед Володи.
* * *
— Что здесь происходит! — орал разъяренный Зубов, подойдя к Валандре. — Какое право вы имеете вытаскивать меня из дома, если я этого не хочу!
— Значит, мальчик заговорил о правах, — произнесла Вершинина с ледяным спокойствием, от которого, однако, становилось не по себе даже более хладнокровным людям.
Зубов осекся.
— Садитесь, — произнесла Валандра, указывая на стул напротив своего кресла, — Василий Васильевич, и вы присаживайтесь, раз уж пришли.
Дед Зубова присел на стул у стены. Он выглядел не менее испуганным, чем его внук.
— Сегодня ночью был проведен обыск в вашей подпольной лаборатории, — сходу начала Вершинина, у которой не было желания ходить вокруг да около, — сорок минут назад я получила результаты экспертизы. Теперь абсолютно ясно, чем занимались вы с Комаровым под чутким руководством вашего начальника Головинова.
Зубов, не отрываясь, смотрел на Вершинину. Его лицо постепенно искажалось гримасой паники, но он все еще находил в себе силы молчать и ждать, что она скажет дальше.
— Василий Васильевич, — Валандра перевела взгляд на старика, — я с прискорбием вынуждена вам сообщить, что ваш внук занимался изготовлением наркотиков.
Зубов-старший медленно поднялся со стула, его голова затряслась. Он хотел что-то возразить, но видно, язык отказывался ему повиноваться.
— Полюбуйся, что ты сделал со своим дедом, а ведь он так любит тебя.
— Это ложь! — вскричал вдруг Володя. — Вы блефуете! Я слышал о ваших методах! Вы обязаны предъявить доказательства!
— Такое упорство сделало бы честь любому преступнику, — искренне выразила Вершинина свое уважение к его твердости, — но вынуждена тебя огорчить, доказательства у нас есть. Их не мало, но я думаю, что тебе сейчас будет достаточно одного-единственного. Вчера в вашей подпольной лаборатории на даче было обнаружено психотропное вещество. И точно такое же несколько дней назад нашли у тебя в квартире в напитке, выпив который скончалась Света Сергеева.
Даже если бы к Зубову подошли сзади и огрели по голове дубиной, он не выглядел бы более потрясенным, нежели после этих слов. Володя моментально сник и снова упал на свой стул, как подкошенный.
— Хорошо, я вам расскажу все, — произнес он бесцветным голосом, — только пусть дед сначала выйдет.
— Тебе стыдно?
Зубов помолчал, потом снова повысил голос:
— Да, мне стыдно! Стыдно! Вам стало легче от того, что я признался в этом?
— Главное, чтобы тебе стало легче, — Вершинина пожала плечами, это ты свою жизнь загубил…
Ее слова прервали звуки рыданий.
— Вова, внучек, — причитал Василий Васильевич, — зачем ты это сделал?!
Пришлось отпаивать старика успокоительными препаратами. Вершинина поручила Болдыреву отвести его в дежурку, чтобы она могла выслушать показания Володи.
* * *
Показания парня были весьма итересными, но в общем-то, они не шли в разрез с моими первоначальными подозрениями.
Головинов, он же Доцент, как называли его подручные, выбирал из числа студентов наиболее подходящие кандидатуры для привлечения к своему бизнесу. Сулил им большие доходы, уверял, что это безопасно, обещал содействовать в их карьере.
То, над чем трудились новоявленные ученые, было действительно чем-то вроде ноу-хау в науке, но его предназначение и отдаленно не напоминало того, о чем так горячо рассказывал мне Головинов.
Троица занималась изготовлением принципиально нового наркотического средства. Оно еще не вошло не производство, на данном этапе Дмитрий Сергеевич и его подмастерья трудились над усовершенствованием вещества. Когда Зубов рассказывал об этом, он, казалось, даже позабыл о своей беде, видимо, сей процесс весьма увлекал мальчишку, которому виделось в этом нечто похожее на научные изыскания. Впрочем, в какой-то степени так оно и было. Другое дело, что результаты должны были пойти не на пользу человечеству, а наоборот, ему во вред.
Предполагалось, что вещество станет идеальным наркотиком с небольшой себестоимостью. Оно будет довольно сильным и, что немаловажно, произведенным из доступных компонентов. Они еще не придумали подходящего названия для своего «детища».
Я поинтересовалась, как это вещество могло оказаться в бутылке с вином.
Как-то Доцент обронил, что подмешав его в вино, можно заставить человека сделать абсолютно все. Предприимчивый Володя стащил немного средства, смешал с вином и припрятал у себя дома, дожидаясь подходящего момента, чтобы использовать его. Естественно, Зубов уверял меня, что никогда бы не решился применить его.
— Кто знал о том, что у тебя в доме хранится это вино?
Володя задумался на несколько минут, потом вспомнил, что однажды по пьяному делу поделился своим секретом с Андреем.
— Но мне тогда показалось, что Комар не придал этому значения, я и сам скоро забыл, что сболтнул ему.
— А Головинов не знал об этом?
— Конечно, нет! Он бы мне за такое голову открутил!
Дальше Зубов поведал, что после того, как стало известно о происшедшем в его квартире, Доцент послал к нему Комара.
— Он передал, — говорил Зубов все таким же безжизненным голосом, — что сознаваться в существовании подпольного цеха бессмысленно, так как они скрыли все следы и теперь никто не сможет ничего доказать. Он пообещал нанять хорошего адвоката. Вот поэтому я и отпирался. Был уверен, что все закончится благополучно. Тем более, я действительно не знаю, кто убил Светку.
— Но у тебя есть хотя бы предположения на этот счет? — спросила я.
