Если ваши дети не говорят «спасибо» и «пожалуйста» или не выполняют других принятых в обществе правил, подумайте, как вы сами ведете себя в аналогичных ситуациях.
Дискуссии на эту тему вызывают яростные споры между авторами этой книги и приверженцем теории детей-тиранов Майклом Уинтерхоффом или поборником метода воспитания, основанного на строгой дисциплине, Бернардом Буебом. Последний утверждает, что дети могут стать счастливыми и приспособленными к жизни в обществе, только если родители последовательно и настойчиво прививают им различные добродетели и хорошие качества посредством принуждения, приказов, ограничений и наказаний
[40]. Он объясняет, что родители должны пользоваться своей властью, для того чтобы дети развили у себя правильное, здоровое отношение к дисциплине и послушанию
[41]. Мы не будем здесь разворачивать подробную дискуссию на эту тему. Наша точка зрения: дети рождаются хорошими. Своим неадекватным и неприемлемым в обществе поведением они просто показывают взрослым, что не знают, как поступать правильно, поскольку еще слишком малы. Или же они хотят посредством девиантных поступков сообщить, что с ними что-то не так, что у них разлад в душе.
Вместе с тем мы в какой-то мере солидарны и с Уинтерхоффом, и с Буебом в том, что взрослый, имеющий отношение к ребенку (родитель, воспитательница в детском саду, учитель и т. д.), должен ясно очерчивать границы своей личности, чтобы маленький эгоист учился понимать, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Общество функционирует только тогда, когда каждый его член принимает во внимание потребности других. Ребенок, конечно, может усвоить этот важный урок через дисциплину и послушание, но это не единственный способ выработать у него эти качества, в чем мы с вами вскоре убедимся.
Ясность имеет значение
Индейцы племени екуана, о которых мы уже рассказывали, четко дают понять, чего они ждут от младших членов сообщества. Им не придет в голову принуждать ребенка сделать что-то или же уговаривать его совершить тот или иной поступок. Они исходят из того, что ребенок, получив какое-либо задание, немедленно выполнит его, причем без угрозы наказания. Такое убеждение и доверие к детям сегодня частично утеряны: мы больше не излучаем ясности, когда требуем от них чего-либо.
Показательный пример – привычка многих детей убегать от взрослых. Жанна Лиедлофф рассказывает, что в США стало почти обыденным делом, когда маленькие дети убегают от родителей или от нянь. У годовалого ребенка по его природе не может быть желания сильнее, чем находиться рядом с матерью в незнакомом окружении. Это стремление наблюдается не только у людей, но и у всех родственных нам млекопитающих, а также у птиц, рептилий, рыб и других животных. На основе своих наблюдений Лидлофф заключила, что именно внутренние ожидания американских родителей, которые боятся и как бы предвосхищают убегание детей, провоцируют малышей совершить побег, воплощая страхи взрослых в жизнь. Ни одной матери из племени екуана не придет в голову во время путешествия через джунгли держать своего ребенка возле себя – она полагается на самосознание и внутреннюю ответственность своего малыша. Она замедляет шаг, когда ребенок спотыкается или падает, но не оглядывается постоянно в страхе, проверяя, идет ли он следом, не потерялся ли он.
Несмотря на то что мы не хотим, чтобы наши дети убегали от нас на прогулке или выскакивали на дорогу, в глубине души мы не уверены, что они будут нас слушаться. Возможно, именно эта неуверенность заставляет нас общаться с детьми недостаточно четко. Проще объяснить это на примере. Вспомните случай, когда ваш ребенок попросил попробовать напиток из вашего стакана, будь то кофе, кока-кола или пиво. Ваш отказ был таким категоричным и окончательным, что сын или дочь ни на йоту не усомнились в нем и больше не обращались с повторной просьбой. Вы ясно дали понять, что альтернативы нет и быть не может. Но в других случаях вы не были уверены в целесообразности запрета. (Можно ли дать ребенку кусочек пирога? Можно ли позволить ему слизать сливки с кофе? Купить ли ему второй шарик мороженого?) Ваше «нет» звучало уже не так однозначно, и это подталкивало ребенка обращаться с подобной просьбой снова и снова. Дети чувствуют, что есть возможность для переговоров, и слышат, когда мы недостаточно ясно выражаем свой отказ.
Если мы точно знаем, чего хотим, а чего не хотим, это действует на детей сильнее, чем все речи, уговоры и убеждения, вместе взятые. То же самое относится к привычке убегать. Мы не хотим, чтобы дети удирали от нас, но не демонстрируем уверенности в том, что ребенок этого не сделает. Зеркальные нейроны детского мозга воспринимают нашу неуверенность, которая передается им посредством мимики и жестов и превращается в неосознанные указания к действию. Так что если родители сильно боятся, что их ребенок выбежит на дорогу, они подсознательно проявляют этот страх, и ребенок действительно убегает, так как его система зеркальных нейронов запускает соответствующую программу действий. Тем самым он подтверждает обоснованность опасений родителей.
Внимание! Это вовсе не упрек с нашей стороны. Мы хотим лишь подчеркнуть двойственность, в которой живет нынешнее поколение родителей. Нам нужно, с одной стороны, вернуть себе внутреннюю уверенность в том, что мы несем ответственность за наших детей, а с другой – твердо убедить себя, что наше руководство и наставничество будут признаны детьми. Именно поэтому нет необходимости применять наказания или угрожать другими последствиями. Поскольку нам в детстве никто не показывал такого примера, нам чертовски сложно взрастить в себе веру в такое послушание, в то время как екуана, возможно, даже не поймут вопроса: «А что вы будете делать, если дети не выполнят то, о чем вы их просите?»
Родителям нужно учиться ясно выражать свои ожидания как для себя, так и для детей. Таким образом мы вселяем в них уверенность, которая при другом способе воспитания достигается путем «логических умозаключений». Почувствуйте разницу между утверждениями: «Я ожидаю, что ты сделаешь то, о чем я прошу, так как иначе я лишу тебя какой-либо привилегии (накажу тебя), а я знаю, что тебе этого не хочется» и «Я ожидаю, что ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, так как знаю, что ты с рождения наделен желанием сотрудничать и помогать другим». Мы верим, что дети рождаются с природным желанием вести себя социально приемлемым способом и им совершенно не нужно прививать это умение извне. Мы также демонстрируем уверенность в том, что, даже когда они ведут себя не так, как нам хочется, мы считаем этом нормальным и соответствующим их возрасту. Только если мы, родители, сами поверим в это, такое отношение передастся нашим детям. Они чувствуют доверие взрослых и откликаются на него. Если же мы усомнимся в своих воспитательных возможностях и силах или решим, что дети не хотят идти нам навстречу, то им передастся эта неуверенность и они будут и дальше убегать от нас, перечить нам и не слушаться.
Говорите друг с другом
Каждый день и час многие из нас прилагают невероятные усилия, чтобы преодолеть наследие того воспитания, которое выпало на нашу долю в детстве и до сих пор определяет наши интуитивные поступки. Каждый день мы развиваемся и растем над собой. Каждый день стоит нам неимоверных усилий, и нередко мы приходим в отчаяние, если реагируем на какое-то событие глупо и выглядим болванами в собственных глазах. К сожалению, дети часто не ценят наших усилий. Они сердятся, ноют, плачут и кричат. Иногда они отказываются сделать что-либо просто из-за упрямства. Они не видят, как много сил мы тратим на них, и ни капельки не благодарны нам. Разве это справедливо? Разве нет в этом нечестности? Нету. Ведь наши дети не знают, как обстоят дела в других семьях и в каких условиях росли и воспитывались их дедушки и бабушки. Они понятия не имеют, что было бы, если бы мы воспитывали их иначе, не учитывали их потребностей, не старались установить с ними хорошие отношения. Они лишь видят то, что происходит в их семье, принимая это за единственно истинную любовь.
