Д.: Да.
Ш.: Так что это было принято с восторгом.
Д.: Что?
Ш.: То, что он написал, что «любовная лодка…», но, в то же время, никаких…
Д.: Его пять лет после смерти травили.
Ш.: Да.
Д.: Официально. До слов Сталина. Слова Сталина, в этом смысле, были огромным переломом.
Ш.: Да.
Д.: Значит, вы считаете, что инфракрасная часть спектра, общественная, безусловно присутствует.
Ш.: Присутствует.
Д.: Мне важно было хотя бы просто ваше мнение. Я об этом очень много думаю…
Ш.: Это мое убеждение.
Д.: Это убеждение? Понимаете, я думаю, что он умер… Он не перестал быть коммунистом…
Ш.: Нет.
Д.: Не перестал.
Ш.: Он умер непоколебленным коммунистом.
Д.: Он умер коммунистом, но он вместе с тем и понимал, что он тем коммунистом, каким он считает, что должен быть, что он не может быть. Он сказал: «Я, если партия прикажет, буду писать ямбом»*, но вообще он понимал, что если он будет делать все, что ему прикажет партия и /нрзб./ и так далее, и так далее, то он перестанет быть самим собой. Так, что ли?
Ш.: Да. Конечно, тут он увидал…
Д.: Удивительно исторический момент точно выбран.
Ш.: Да. Он… Очень точно. Причем он увидал по РАППу, к чему дело идет.
Д.: Ведь РАПП – это еще детские игрушки были.
Ш.: Но РАПП, понимаете, – это детская болезнь, которая… видно же, «чего изволите». «Прикажи́те воспеть экзекуцию…» Ну вот. Теперь я считаю, что я истощен. Вы меня на полгода отпустите. Желаю вам…
Д.: Еще на полгода отпустить? Виктор Борисович, ну давайте закончим. Значит, о смерти вы все сказали, да, что вы думаете?
Ш.: Да».
Таким образом, сошлись в одной точке все точки зрения на причины и, как это ни странно, самые разнообразные последствия «рокового выстрела».
Маяковский не был виноват в той «второй смерти», в насаждении его «как картофель при Екатерине» по слову Пастернака, в которой он неповинен.
Действительно, если не знать, например, разговора Шкловского с Малкиным, а прочесть только его напечатанную статью о смерти Маяковского, то ничего подобного увиденному здесь мы от него и ожидать не можем.
Если не заниматься специально поисками темы «Маяковский и Достоевский» у Шкловского и не знать о незаконченном тексте Асеева на эту тему, то можно поверить и в рассказ «Смелякова» 1970 года, и уже точно в правоту его антибриковских стихов. Если не знать «Анти-Перцова» Лили Брик и ее же иностранных публикаций, то вновь перед нами будет совершенно другой человек, неизвестно почему написавший свое «Предложение исследователям».
Сегодня эти проблемы могут нас уже не волновать. Все принципиальные материалы всех «Главных членов «Предложения» мы увидели. Они, к счастью, теперь доступны. И масса новых материалов ничего не изменила в том, что так разнообразно, но в главном – одинаково, описывали современники Маяковского и даже самые закрытые официальные документы.
Ну а будут новые материалы – будут и новые книги.
Маяковский продолжается. И смерть в нем – не главное!
* * * * *
Владимир Маяковский. Фото Петра Шумова. Париж, 1925 г.
Лиля Брик. Около 1917 г.
Лиля Брик и Владимир Маяковский. Ялта, 1926 г.
Владимир Маяковский с Лилей и Осипом Бриками. Москва, 1928 г.
Перстни-печатки Владимира Маяковского и Лили Брик.
На репетиции спектакля «Двадцать пятое» в театре «Малегот». Ленинград, 1927 г.
Обложка издания поэмы В. Маяковского «Человек». 1918 г.
Обложка издания поэмы В. Маяковского «Люблю», посвященной Л. Брик. 1922 г.
Владимир Маяковский. 1924 г.
Стоят (слева направо): В. Маяковский, О. Брик, Б. Пастернак, С. Третьяков, В. Шкловский и др. Сидят (слева направо): Э. Триоле, Л. Брик, неизвестная, Е. Лурье (жена Б. Пастернака), жена С. Третьякова. Декабрь 1925 г.
Александр Родченко, Виктор Шкловский и Владимир Маяковский во дворе дома в Гендриковом переулке. 1926 г.
