Работы А. Маслова не только прекрасно суммируют на строгом языке науки имеющиеся в нашем распоряжении документы и вещественные доказательства, но и содержат внимательный анализ разного рода версий, домыслов, оценку точности мемуаров и т. п.
Это избавляет нас от необходимости подробного цитирования их, довольно многочисленных и не таких уж маленьких по объему.
Но суть сводится, как мы видели до сих пор, к очень небольшому количеству версий.
1. Самая простая – самоубийство Маяковского, совершенное в полном соответствии с его характерологией и особенностями конкретной личной ситуации.
2. Убийство неизвестным.
3. Прямая вина Л. и О. Бриков в смерти поэта.
4. Обвинения деятелям НКВД типа Г. Ягоды или Я. Агранова, с которым дружили и общались Маяковский и Брики, в смерти поэта. (Сюда иногда добавляются намеки на сотрудничество В.В. Маяковского с органами в разных качествах).
Последний пункт, представляющийся наиболее таинственным и привлекательным, мы рассмотрим в следующей главке, где попробуем оценить реальную вовлеченность Маяковского в деятельность советских заграничных учреждений на примере поездок в Нью-Йорк и Варшаву.
Итак, А.В. Маслов пишет: «В одиннадцатом часу утра 14 апреля 1930 года в Москве, в Лубянском проезде прозвучал выстрел в комнате Владимира Маяковского.
Ленинградская «Красная газета» сообщила: «Сегодня в 10 часов 17 минут в своей рабочей комнате выстрелом из нагана в область сердца покончил с собой Владимир Маяковский. Прибывшая «Скорая помощь» нашла его уже мертвым. В последние дни В.В. Маяковский ничем не обнаруживал душевного разлада и ничто не предвещало катастрофы.
Сегодня утром он куда-то вышел и спустя короткое время возвратился в такси в сопровождении артистки МХАТа X. Скоро из комнаты Маяковского раздался выстрел, вслед за которым выбежала артистка X. Немедленно была вызвана карета «Скорой помощи», но еще до ее прибытия Маяковский скончался. Вбежавшие в комнату нашли Маяковского лежащим с простреленной грудью»
[125].
Нам теперь хорошо известно имя артистки МХАТа «Х». Это была В.В. Полонская.
Газеты продолжают: «По факту смерти В.Маяковского было заведено уголовное дело. «Как сообщил нашему сотруднику следователь тов. Сырцов, – писала газета «Правда», – предварительные данные следствия указывают, что самоубийство вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта. Самоубийству предшествовала длительная болезнь, после которой поэт еще не оправился» (с. 178).
А.В. Маслов, в отличие от тогдашних читателей газет, разумеется, знал имя В.В. Полонской, и был в курсе ее показаний: «Известно, что последним человеком, который видел поэта живым, была 22-летняя актриса Московского художественного театра Вероника Полонская, торопившаяся в то утро на репетицию, которую проводил В.И. Немирович-Данченко (это проверено по репетиционным журналам театра), не выносивший опозданий. В. Полонская вспоминала: «Я вышла. Прошла несколько шагов до парадной двери. Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору, не могла заставить себя войти. Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти» (с. 178).
Днем 14 апреля тело Маяковского было перевезено в квартиру в Гендриковом переулке, где он постоянно жил».
Работа А.В. Маслова была обращена к самой широкой аудитории, поэтому мы в своем изложении исключили из его текста разного рода описания подробностей, известных нам из соответсвующих частей этой книги.
«В большой комнате квартиры в Гендриковом переулке в 20 часов научные сотрудники Института мозга извлекли мозг поэта. Присутствовавший при этом художник Н.Ф. Денисовский был буквально потрясен: «…пилою такой специальной начали пилить, такой докторской пилой… Чашка, черепная крышка отошла, и в ней был мозг… Ну вот, положили, значит, мозг и сказали, что очень большой мозг, понимаете ли» (с. 179).
Мозг Маяковского весил 1700 г. «По внешнему осмотру, – сообщили из Института мозга, – мозг не представляет сколько-нибудь существенных отклонений от нормы. Институт приступил к предварительной обработке мозга, чтобы приготовить его к микроскопическому исследованию».
Вот, практически, все факты, которые имеют прямое отношение к смерти Владимира Владимировича Маяковского» (с. 179).
Самое главное в разговоре о таких событиях, как самоубийство великого человека, оставаться в рамках профессионального подхода, который в медицине не различает тип расследования или экспертизы в зависимости от знаменитости, таланта или политических убеждений покойного. Поэтому к словам известного эксперта необходимо прислушиваться именно тогда, когда он разбирает версии непрофессионалов: «Гибель поэта, завершившая яркую жизнь, требовала адекватной разгадки. Скрывать полную информацию от народа всегда было уделом властей. Но если расследованием не занимаются специалисты, то, как водится, их место занимают энтузиасты.
«Журналисту-исследователю В.И. Скорятину удалось собрать и проанализировать богатый фактический материал. Многие факты из жизни поэта и близких к нему людей до этого исследования, опубликованного в журнале «Журналист», оставались неизвестными. Автор был настолько скрупулезным и ответственным, что приводит даже сводку погоды на 14 апреля 1930 года. Ему удалось установить, что в 1930 году в коммунальной квартире в Лубянском проезде, в которой находился рабочий кабинет поэта, была, рядом с кухней, еще одна небольшая комната, впоследствии заложенная стеной. На последующих поэтажных планах эта комната уже не значилась. Подобные детали оттенили неожиданную смелость вывода – собственную версию гибели поэта. «Теперь представим, – размышляет журналист. – Полонская быстро спускается по лестнице. Дверь в комнату поэта раскрывается. На пороге – некто. Увидев в его руках оружие, Маяковский возмущенно кричит… Выстрел. Поэт падает. Убийца подходит к столу. Оставляет на нем письмо. Кладет на пол оружие. И прячется затем в ванной или туалете. И после того, как на шум прибежали соседи, черным ходом попадает на лестницу. С Мясницкой, свернув за угол, выходит на Лубянский проезд… уже спешат Кольцов, Третьяков. И он случайно сталкивается с ними у подворотни. Втроем они пересекают двор и, прыгая через ступеньки, поднимаются в коммуналку. Входят в комнату, где лежит Маяковский…» (с. 180)
И то, что может ненадолго привлечь внимание читателя популярного журнала или запасть в память тому, кто бегло просмотрел книги, например, В. Скорятина, менее всего кажется убедительным профессионалу: «Что ж, смелая версия, которая, безусловно, требует весомых доказательств. Не скрою, эта версия меня, как профессионала – судебного медика, заинтриговала. Тем более, что интерес к творчеству В.В. Маяковского был привит со школьной скамьи преподавателем литературы Д.Я. Райхиным, великолепным знатоком поэзии Маяковского, не пропустившим ни одного выступления поэта в Политехническом музее. Давид Яковлевич рассказывал нашему классу, что приходил к Маяковскому с просьбой выступить перед молодежной аудиторией. Маяковский был простужен, с покрасневшим носом, но, тем не менее, дал согласие. Через два дня его не стало… Но на постоянный вопрос, почему «великий поэт», как нас учили, покончил с собой, умный и проницательный учитель уходил от ответа.
