Полонская утверждала, что Маяковский лежал на спине. Но ряд исследователей считают, что тело поэта лежало лицом вниз. Если это так, то Полонская дает, мягко говоря, неправдивые показания, нуждающиеся в проверке» (с. 185–187).
Как нетрудно видеть из работы А.В. Маслова, в годы т. н. Перестройки версии нарастали, как снежный ком. Приходилось ссылаться даже на телевизионные передачи. Однако тогда, в 1990-е телепередачи часто оказывались местом первой «публикации» самых настоящих сенсационных документов. И это придавало авторитет тому «белому шуму», с которым пытался разобраться профессионал: «Художник А. Давыдов в ленинградской программе «Пятое колесо», демонстрируя посмертную маску, снятую 14 апреля 1930 года скульптором К. Луцким, высказал предположение, что у В.В. Маяковского сломан нос. Художник считает, что Маяковский упал лицом вниз, а не на спину, как утверждала В. Полонская. Далее. Б. Лихарев, стоявший в почетном карауле у гроба Маяковского, отметил: «Лицо Маяковского с разбитой левой скулой и посеревшими губами… лежит вровень с моими плечами». Сломанный нос, разбитая скула… В. Скорятин уверен: «Следы от падения лицом вниз все-таки остались».
Как же лежал Маяковский в тот момент, когда в комнату вбежала перепуганная Полонская? Насколько правдив ее рассказ? Ведь в криминалистике нет «мелочей».
Ответ, как и всегда, куда прозаичней выдумок: «На всех фотографиях, сделанных на месте происшествия, поэт лежит лицом вверх, на рубашке слева – темное пятно. Так обычно выглядит на черно-белых фотографиях кровь. Обратимся к воспоминаниям Н. Денисовского: «Мы туда вошли… Только что оттуда ушла Полонская. Маяковского я застал. Он лежал ногами к выходу, одна нога на тахте еще была. Другая – на полу. Он лежал на полу, схватившись левой рукой за грудь. Валялся браунинг… Я только успел как-то так приложить руку, и он был еще теплый… он был в рубашке. Рубашка была пробита, маленькая дырочка и чуть-чуть крови. Капелька». Если бы Маяковский после выстрела упал лицом вниз, пятно крови, натекшей на рубашку, выглядело бы иначе. Следовательно, поэт упал на спину. Но как могли появиться возможные повреждения на лице Маяковского?
Художник Н. Денисовский, которому много пришлось пережить в тот страшный день, рассказал: «Вдруг приехал такой скульптор Луцкий… И он начал снимать с него маску. И снял очень плохо. Он ободрал ему лицо. Я был возмущен и позвонил по телефону Меркулову Сергею Дмитриевичу, который должен был уже снять хорошо, потому что он был специалист по снятию масок». Таким образом, возможные поверхностные повреждения на лице Маяковского образовались в результате небрежного снятия гипсовой маски, а не от падения лицом вниз на пол. Значит, права Вероника Полонская, утверждая: «Он смотрел прямо на меня». Криминалисты хорошо знают, что когда исследуется происшествие более чем 60-летней давности, важна каждая деталь, сопоставление известных фактов и правильная, а не произвольная их трактовка. Это в дальнейшем подтвердили и медико-криминалистические исследования» (с. 187–188).
Однако любители порассуждать о состоянии окоченевшего трупа, о процессе окоченения, о следах насилия на трупе, основанных на старых и не всегда хорошо сохранившихся фотографиях, тогда были на коне.
Просто вакханалия этого же сорта творилась в связи с фотографиями тела С. Есенина. Сейчас речь не об этом, а о том, что А.В. Маслов и в случае поэта «березового ситца» доказал правоту следствия, а не позднейших мифов.
Характерно, что профессиональный эксперт старался, пусть и не без иронии, отметить и заслуги своих «клиентов»: «Журналист В. Скорятин, очевидно, и не предполагал, какую ценную услугу оказал он специалистам, упомянув о рубашке, которая была на Маяковском в момент выстрела: «Я осмотрел ее. И даже с помощью лупы не обнаружил никаких следов порохового ожога. Нет на ней ничего, кроме бурого пятна крови». Следовательно, рубашка сохранилась! Но это же ценнейшее вещественное доказательство!» (с. 189)
История вещдока такова: «После смерти поэта эта реликвия хранилась у Л.Ю. Брик. В середине 50-х годов Лилия Юрьевна передала рубашку на хранение в музей, о чем имеется соответствующая запись в «Книге поступлений» музея» (с. 189).
А вот и его описание: «На левой стороне переда рубашки имелось сквозное повреждение, вокруг которого на небольшом участке – засохшая кровь. Кровь Маяковского. Помните, у В. Полонской: «На груди было крошечное кровавое пятнышко…»… я попросил разрешения ознакомиться с Актом экспертизы рубашки… Оказывается, ни в 30-м году, ни в последующие годы экспертиза не проводилась. Обсуждали фотографии, показывали их по телевидению, спорили о количестве повреждений на рубашке… Я написал соответствующую расписку, и мне вручили коробку…
В этот же вечер позвонил крупнейшему специалисту по судебно-баллистической экспертизе Э.Г. Сафронскому и, не посвящая его в суть дела, попросил, если возможно, подъехать ко мне на работу. Рано утром Эмиль Григорьевич, держа в руках рубашку и вглядываясь в повреждение, произносит: «Входное пулевое огнестрельное повреждение, скорее всего, выстрел в упор. Но ты же знаешь, для более точного определения дистанции выстрела с рубашкой следует поработать. Кстати, когда был произведен выстрел?» – эксперт продолжал разглядывать повреждение. «Более шестидесяти лет назад». Сафронский долго молчал. «Но подобные экспертизы у нас в стране, насколько я знаю, не проводились», – наконец, произнес он. – Кстати, кому она принадлежала?» В конце концов мы договорились, что приступим к исследованию, причем эксперты Федерального центра судебных экспертиз не будут знать о принадлежности исследуемого объекта… О принадлежности рубашки эксперты узнали, лишь оформляя свое «Мнение».
К исследованию сразу же приступили научные сотрудники Федерального центра судебных экспертиз Минюста РФ Эмиль Григорьевич Сафронский, Ирина Петровна Кудешева – специалист в области следов выстрела и автор этих строк – судебно-медицинский эксперт.
Из «Исследования»: «…исследованию подлежит рубашка бежево-розового цвета, изготовленная из хлопчатобумажной ткани. Спереди на планке рубашки имеются 4 перламутровые пуговицы… Рубашка (спинка) от ворота до низа разрезана ножницами, о чем свидетельствуют уступообразный характер краев разреза и ровные концы нитей, образующие края разреза». Да, не подвела память художника Н. Денисовского: «Мы его положили на тахту. Уже рубашку снять с него было нельзя. Он уже застыл. Нам пришлось разрезать ее». Но этого мало для утверждения, что именно эта рубашка, купленная поэтом в Париже, находилась на Маяковском в момент выстрела. На фотографиях тела Маяковского, сделанных на месте происшествия, хорошо различимы рисунок ткани, фактура рубашки, форма и локализация пятна крови, самого огнестрельного повреждения. Эти фотографии были увеличены. Эксперты сфотографировали представленную рубашку в том же ракурсе и с тем же увеличением и провели фотосовмещение. Все детали совпадали.
Из «Исследования»: «На левой стороне переда рубашки имеется одно сквозное повреждение округлой формы размерами 6x8 мм». Таким образом, сразу же лопнула версия о следах двух выстрелов на рубашке. Результаты микроскопического исследования, форма и размеры повреждения, состояние краев этого повреждения, наличие дефекта (отсутствие) ткани позволили сделать вывод об огнестрельном характере отверстия, возникшего от выстрела единичным снарядом.
