В этот момент за спинами посетителей раздался пронзительный поросячий визг. Все обернулись. Поросенок висел вверх ногами в руке вошедшего городового Пампушко и энергично брыкался. Другой рукой полицейский тащил за шкирку мальчишку. Рядом причитала крестьянка. Выскользнув из собственных лохмотьев, малолетка попытался было улизнуть, но Пампушко бросил животину и навалился на верткого беспризорника.
— Сироту калечат! — привычным манером заголосил мальчишка.
Слетевшая с городового фуражка оказалась на поросенке, который с визгом устремился под лавку. Присутствующие бросились ловить ополоумевшее животное. Городовой достал свисток на металлической цепочке и принялся дуть что есть мочи.
— Кому дуешь, дура?! — крикнул Свинцов, вмиг перемахнул балюстрадку и, присев, расставил руки на пути поросенка. Тот вильнул в сторону, прошмыгнул меж ног хозяйки и сбил табуретку, на которой стоял бак с водой и кружкой на цепочке. Вода разлилась по полу. Неожиданно ловко из-за стола выпростался Облаухов и с криками «В угол! В угол гони шельму!» возглавил охоту.
Молодой человек, казалось, даже не заметил происшествия. Его взгляд устремился в дверной проем, за которым открывался следующий зал, где шныряли служащие в синих мундирах с папками в руках. На краешке одного из столов, утвердив ногу на стуле, сидел худой полицейский офицер с зализанными назад волосами в мундире с красными кантами и играл кистью-бочонком на черном темляке с двойной серебряной строчкой по краям. По важному виду его вполне можно было принять за пристава участка. Господин строго поглядывал на разложенную перед ним шахматную доску, уставленную фигурами. Рядом совсем юный розовощекий письмоводитель держал деревянную рамку с двумя песочными часами. Сделав ход, офицер крутанул колбу — песок посыпался в обратную сторону. Соперник, приземистый господин с лысиной в потертом сюртуке, крякнул и почесал затылок.
Благодаря поросенку путь в зал был свободен. Не встретив препятствий, посетитель подошел к столу и протянул прошение, зацепив при этом шахматную доску. Фигуры разлетелись.
— Вы с ума сошли, милейший? — вскочил офицер, устремив на виновного полный негодования взгляд. — Что вы здесь, как слон, ей-богу, в посудной лавке!
— Простите, я сейчас поправлю, — пробормотал молодой человек.
— Что, что вы поправите? — кипятился худой господин. — Мы здесь полпартии уже сыграли, если вы не заметили.
Между тем неожиданное заявление незнакомца вызвало интерес присутствующих. На него обратились любопытствующие взоры.
— Я заметил.
C этими словами молодой человек принялся собирать и расставлять на доске фигуры. Сложив руки на груди, офицер оглядел коллег, подтянувшихся к столу.
— Первый раз вижу человека, который так целенаправленно движется к собственному позору. Извольте, поправляйте.
К немалому удивлению собравшихся, через полминуты позиции на доске были почти восстановлены. Время от времени молодой человек на мгновение замирал и смотрел перед собой, словно нужное расположение фигур было запечатлено в воздухе невидимым образом. Подоспевший Облаухов хотел было отчитать своевольного посетителя, но осекся, получив знак не вмешиваться.
Тем временем последняя фигура — белый ферзь — заняла свое место. Завершив расстановку, молодой человек взглянул на господина с лысиной:
— Сейчас ваш ход, не так ли?
Тот икнул и неуверенно посмотрел на соперника. Не дожидаясь ответа, странный господин переставил черного коня.
— Шах и мат, — молвил он самому себе.
Потом поднял голову и обернулся к строгому офицеру c детской улыбкой:
— Вы проиграли, ваше благородие.
Только после этих слов общее оцепенение спало, послышались возгласы удивления и восторга. Победитель принялся с чувством трясти руку, только что сделавшую решающий ход.
— Ну, вы даете… Признаться, позиция не казалась мне выигрышной… Как вы так разглядели, господин…
— Ардов, — представился молодой человек. — Илья Алексеевич.
— А я Шептульский, филер. Это Андрей Андреич Спасский, — кивнул он в сторону розовощекого письмоводителя с песочными часами. — В некотором смысле тезка нашей части… А это вот — позвольте представить — господин фон Штайндлер, Оскар Вильгельмович, — указал он на тощего чиновника. — Старший помощник пристава.
— Ардов? — переспросил чей-то голос.
Присутствующие вмиг вытянулись и замолчали. Ардов обернулся. Перед ним стоял корпулентный господин майор с пышными седоватыми усами, а также рядком наград на груди, включая орден Льва и Солнца от шаха персидского. Сомнений быть не могло: хозяином третьего отделения Спасской части был именно он — пристав Троекрутов Евсей Макарович. Он уже некоторое время наблюдал сцену и слышал, как посетитель представился. По нахмуренным бровям можно было подумать, что пристав силится вспомнить, откуда ему знакома эта фамилия.
— Совершенно верно, — Ардов протянул листок бумаги. — У меня прошение. Я хотел бы заступить агентом по сыскному делу.
Еще не понимая, что все это значит, Троекрутов на всякий случай принял бумагу, бросив быстрый взгляд на фон Штайндлера.
— Что? Каким еще агентом? — пробормотал он и сделал вид, будто углубился в чтение.
— Не представляется возможным! — поспешно объявил старший помощник. — Это место занято.
— Вот как? — удивился Ардов. — А я слыхал, что прошлый агент трагически скончался и сейчас это место вакантно.
— Может, оно и вакантно, — осторожно согласился пристав, — но с чего вы взяли, что…
В этот момент из кутузки донесся крик задержанного:
— Евсей Макарыч, отпусти! По наговору сцапали, не виновен!..
— Что ж за день-то такой…
Троекрутов попытался сделать вид, будто ужас до чего раздражен бедламом в участке, и вернул прошение.
— Виноват, господин Ардов. Не имею такой возможности. — Пристав развернулся было идти к своему кабинету.
— Но ведь у вас вакансия, — не отступал Ардов.
— Что же, что вакансия?
Обернувшись, Троекрутов пожал плечами. В поисках поддержки он опять посмотрел на старшего помощника. Тот мгновенно возник перед просителем, грудью защищая начальника:
— Для этой должности, господин Ардов, необходимо соответствующее образование.
— Да, — пристав выглянул из-за плеча фон Штайндлера. — У вас как с образованием?
Ардов извлек из внутреннего кармана аттестат.
— Вот. Цюрихский университет. Юридическое отделение.
Чиновники переглянулись — дело принимало щекотливый оборот: не каждый день в третий участок Спасской части приходили выпускники Цюрихского университета. Да что там, никогда не приходили!
— Неплохо… — неуверенно произнес пристав.
— Хотя у нас тут, знаете ли, свои особенности, — на всякий случай уточнил фон Штайндлер.
