— Невиновен! — зашептал задержанный. — Вот-те крест, невиновен!
Свинцов с Африкановым бросились оттаскивать Емельянова от пристава. Очередь просителей вздрогнула, словно каждого в ней шибануло током. Какая-то баба от неожиданности уронила корзину с яйцами, которую невесть зачем приволокла в участок. Из соседнего помещения на крик прибежал фон Штайндлер и, оценив картину, тоже бросился усмирять преступника, навалившись ему на ноги.
— Ты зачем гвозди в хлеб суешь? — продолжил орать Троекрутов.
— Невиновен! — еще сильней запричитал бедолага. — Прости, прости, ваше высокородие! Христом Богом молю.
Емельянов изловчился и ухватил пристава за сапог, но Свинцов с Африкановым ткнули его по разу в бока и оттащили обратно к измерительной стойке.
— И как это тебе в голову твою дурную мысль такая дикая пришла? — не унимался пристав. — Гвоздь! Гвоздь!!! — Он показал улику присутствующим. — Это же форменный террор, разве нет?
— Никак нет, ваше благородие, — причитал Емельянов. — Никого, никого не хотел. Вот как есть — невиновен. Бесы закрутили!
Троекрутов перешел на спокойный тон так же легко, как полминуты назад взорвался бешеным воплем.
— Ну это вы все так… — почти дружелюбно продолжил он. — Невиновен… Это ж надо умудриться — гвоздь!
Развернувшись, он осмотрел притихших посетителей, желая понять, какой эффект произвело его выступление, носившее, по замыслу, воспитательный характер. — Я еще понимаю, таракана запечь — это дело, можно сказать, привычное.
Троекрутов повернулся к Облаухову, который на всякий случай стоял рядом на случай возможных поручений.
— Как ее, эта… На той неделе Иван Данилыч как раз к нам приводил.
— Купчиха Гусева, — c готовностью подсказал Облаухов. — Лавка в доме номер семь.
— Да, Гусева. Пожалуйста — двое суток штраф и десять рублей ареста. То есть наоборот: десять рублей штраф и двое суток ареста. И это за таракана. А у тебя — гвоздь. — Пристав опять обратился к задержанному: — Это же, считай, покушение, Емельянов. На коллежского советника покушение! Ты что себе думаешь?
Вдруг Емельянов с диким рыком взмыл над полом как отпущенная пружина и, оттолкнув Троекрутова, метнулся к выходу. На его беду, в это же время в двери вошел городовой Пампушко, который, не думая ни секунды, двинул беглецу кулаком в лоб. Емельянов отлетел обратно под ноги пристава, где его принялись мутузить подоспевшие Свинцов с Африкановым.
— Не бей, ваше благородие, признаюсь! Во всем признаюсь!
Троекрутов склонился над нарушителем.
— Ну, говори, гнида, — приказал Африканов. — Кто велел коллежского советника гвоздями накормить?
— Для весу, для весу присунул, ваше благородие. Не губи! — ойкая, открылся Емельянов.
— Это у них известное дело, ваше высокоблагородие, — подал голос кто-то из зрителей. — Суют, шельмы, гвоздь в буханку, чтобы на весах тяжесть прибавить!
— Это я понимаю, — отмахнулся пристав. — А чего ж не вытащил-то, Емельянов?
— Вытащил! — к удивлению присутствующих заявил провинившийся.
— Как же вытащил, когда вот он? — показал гвоздь Евсей Макарович.
Свинцов с Африкановым приостановили избиение, желая также получить разъяснение.
— Вытащил! — подтвердил горемыка. — А кухарка давай по новой перевешивать. Я опять ткнул. А она уж и умотала с ним, коза драная.
Признавшись в преступлении, мужик успокоился, как после исповеди, и, закрыв глаза, смиренно остался лежать в ожидании решения своей участи. Троекрутов разогнулся и оглядел собравшихся. Все ждали развязки, причем чутье подсказывало приставу, что наказание не должно быть очень уж строгим, поскольку злосчастная кухарка явно превратила торговца-хитрована в без малого библейского страдальца.
— Вот что, Емельянов, — наконец молвил пристав. — Прежде чем что-то куда-то совать, надо хорошенько башкой своей думать.
Изреченная Троекрутовым мудрость вызвала гомонок одобрения, уловив которое пристав уже уверенней объявил приговор:
— Двое суток штраф и десять рублей ареста. То есть наоборот: десять рублей штраф и двое суток ареста.
По общему выдоху начальник участка понял, что вполне угадал с решением. Свинцов с Африкановым поволокли Емельянова в кутузку, а Троекрутов отправился было в кабинет, но заметил вошедшего Ардова.
— А, Илья Алексеевич! — вроде как обрадовался пристав. — Как успехи? Удалось ли отыскать булавки?
— А также убийцу господина Мармонтова-Пекарского! — добавил фон Штайндлер. — Первый день на исходе.
— Да-с, — подтвердил Троекрутов, — через два дня милости прошу ко мне в кабинет с докладом. В департаменте ждут не дождутся результатов расследования.
Ардов хотел было что-то сказать, но пристав уже свернул в коридор. Илья Алексеевич прошел в зал и молча сел за свой стол.
— И про горничную в доме Данишевских забывать не стоит, — не унимался фон Штайндлер. — Вы установили обстоятельства происшествия? Улики какие-нибудь… Ботинок там, может быть… — Он взглянул на чинов полиции, которые с готовностью гоготнули, припомнив конфуз с неудачным арестом репортера.
Глава 15
Метод в действии
Ардов сидел за столом и безмолвно пялился на ботинки из магазина Собцова. «Дались мне эти башмаки, — досадливо подумал Илья Алексеевич. — Скорее всего, след был оставлен случайным прохожим… Полгорода в таких расхаживает!..»
Ардов затолкал обувь в коробку и бросил под стол. Перед ним остались лежать три папки, на которых были выведены названия дел: «О кражѣ въ шляпномъ салонѣ», «О смерти г-на Мармонтова-Пекарскаго», «О паденіи изъ окна служанки въ домѣ кн. Данишевскихъ».
Илья Алексеевич положил в рот пилюльку и попытался собраться с мыслями. Итак, что мы имеем. Сегодня утром кто-то из посетителей шляпного салона украл булавки и в полдень одной из них убил биржевого маклера Мармонтова-Пекарского. Почему булавкой? Допустим, чтобы скрыть следы убийства и выдать смерть за естественный случай. Но зачем орудие убийства было оставлено в теле? Возможно, кто-то спугнул убийцу, и тот не успел вытащить спицу. На месте преступления найдено украшение, которое, по словам репортера Чептокральского, принадлежит дочери доктора Бессонова, которая в тот день была в салоне и примеряла шляпку как раз в месте, где хранились булавки. Сама она знакома со строением человеческого тела и вполне могла нанести коварный удар. Но у нее алиби: в момент убийства она слушала лекцию на Женских медицинских курсах. Обронила камею случайно? Или кто-то специально подложил ее, чтобы бросить на девушку тень подозрения?
Но какая связь между Мармонтовым и дочерью психолога? Неужели доктор Бессонов и есть тот злой гений, который стоит за биржевой аферой, разоблаченной Чептокральским? Ардов мысленно подписал фигурку № 1 в своей записной книжке фамилией психолога. Получается, что он отправил дочь на расправу с нерадивым исполнителем? Илья Алексеевич принялся было подписывать вторую фамилию, но зачеркнул. Нет-нет, у нее алиби. Бессонов вполне мог и сам объявить маклеру приговор перед исполнением! Тогда и след на меловом пятне приобретает значение. Пусть доктор и встретил сыскного агента у себя в салоне в новеньких ботинках, ничто не мешало ему быть с утра в своих же старых, поношенных… Отпечаток которых и был оставлен на пятне известки… Которые после преступления он велел выбросить на помойку… Надо будет действительно опросить экономку, как ее… Энху?.. Что это за имя? Монгольское?..
