Слюна во рту Ардова приобрела вкус чернослива и миндаля. Стоп! А не Данишевский ли стоит за всем этим? Не он ли придумал махинацию с акциями? Ну конечно! Ведь во время визита княгиня невольно раскрыла, что они имеют связь с Бессоновым. Ардов подписал вторую фигурку в своем мысленном блокнотике. Получается, что его сиятельство подготовил преступный план грандиозного обогащения на бирже и привлек маклера. Все шло хорошо, пока у того не украли и не отправили в газету выкупленный у Чептокральского материал. Уж не Костоглот ли? А почему нет? Отзывался он сегодня о Мармонтове весьма нелестно, явно что-то за этим стоит.
Третья фигурка в книжечке тоже получила подпись.
Если и не сам, то этот его помощничек с прямым пробором вполне мог стащить секретные бумаги и снести Клотову. После публикации князь вызывает к себе Бессонова и в гневе поручает ему расправиться с подельником… Это случайно слышит экономка Данишевских и тем самым подписывает себе смертный приговор…
Закончив цепочку рассуждений, Ардов обхватил голову руками и тихо застонал. «Боже мой, какая невыносимая чушь… Оперетта… — Невидимый карандашик отчаянно исчеркал сделанный в воображаемом блокнотике рисунок. — С таким успехом в эту историю можно затолкать любого, кто еще попадется… Хоть эту монголку!.. Похоже, расследователь из меня — никакой…»
— Отчего же?
Ардов поднял глаза и увидел перед собой Жаркова. Оказывается, последнюю свою фразу Илья Алексеевич произнес вслух. В участке уже никого не было, служащие разошлись. В кутузке дремали задержанные. На столе Ардова заканчивала тлеть сандаловая палочка в резной деревянной подставке — он даже не заметил, как поджег привычное благовоние, чтобы отгородиться от ненужных звуков, мешавших сосредоточиться.
— Петр Палыч, кажется, у меня ничего не получается. Я не знаю, что мне делать…
Жарков, словно не расслышав сказанного, протянул заполненный лист.
— Держите, — бодрым голосом произнес он. — Результат вскрытия вашей горничной. Характер переломов указывает на смерть в результате падения с высоты.
Ардов автоматически взял бумагу, пробежал глазами заключение.
— Ничего странного, — пожал он плечами. — Она и вправду грохнулась сверху.
— Есть интересная деталь!
Жарков прошелся между столами, потирая ладони.
— У нее все руки в порезах! — объявил он почти с восторгом.
Илья Алексеевич никак не отреагировал на возбужденное состояние криминалиста.
— Ну, выставила руки вперед — получила ссадины при падении.
— Логично. Если исключить разбитое окно! — все так же возбужденно заметил Жарков.
Ардов поднял взгляд на Петра Павловича.
— Если окно расколотили, весьма вероятно, что горничная сопротивлялась, — продолжил Жарков ход своей мысли.
Это предположение наконец поколебало ардовскую апатию. Жарков подошел ближе.
— А это — ваша предсмертная записка, — сказал он. — Вернее, записка горничной. С засохшими каплями бурого цвета.
Жарков выложил клочок бумаги на стол.
— Еще совсем недавно все, что вы могли бы получить от меня, — это подтверждение, что данные пятна являются засохшей кровью. Экспертиза по методу Кристиана Шёнбейна чрезвычайно проста: кровь вспенивается при контакте с перекисью водорода.
Жарков отошел к окну и продолжил торжественным тоном, словно выступал перед присяжными:
— Но сегодня я могу со всей определенностью заявить, что эта кровь не принадлежит горничной!
— Вот как?
Криминалисту и вправду удалось заинтересовать Илью Алексеевича своими открытиями.
— В одном из последних номеров Венского клинического еженедельника была опубликована статья господина Ландштейнера «О явлениях агглютинации нормальной крови человека». Из нее следует, что в наших жилах течет разная кровь!
Жарков сделал паузу, как заправский актер, в расчете на реакцию.
— Простите? — только и смог произнести Илья Алексеевич.
— Всего существует четыре группы крови, Ардов! — не умея скрыть нахлынувших чувств, воскликнул Жарков. — Чтобы установить группу, необходима капля крови пациента и набор сывороток с антигенами. У вашей горничной третья группа, а кровь на записке относится к первой.
Ардов бросил взгляд на записку. По всему выходило, что девушку все-таки столкнули? Неужели улики можно собрать, не выходя из прозекторской?
— На каком расстоянии от стены находилось тело? — спросил Жарков, стремительно подойдя и склонившись над сыскным агентом.
— Что?
— Ну же, Илья Алексеевич!
Жарков буквально вытащил коллегу из-за стола.
— «Метод римской комнаты»!
Растерянно хлопнув ресницами, Ардов уставился себе под ноги. Потом перевел взгляд на коллегу.
— Петр Палыч, мне после этого нехорошо… — попытался было уклониться он от эксперимента.
— Вы же не для забавы! — надавил Жарков. — Для дела нужно!
Ардов упорствовал. Сам по себе мысленный нырок в любой прошлый момент собственной жизни давался ему без особого труда и происходил почти мгновенно в результате одного лишь умственного желания. Но вот чем дольше он оставался в своих воспоминаниях, тем хуже чувствовал себя по возвращении. Обычно у него начинало ныть в затылке и вкус во рту был такой, словно он жевал расплавленную смолу, которой заливают щели в бочках.
— Таким даром нельзя пренебрегать, — стоял на своем Жарков. — Иначе зачем же вы в сыскное дело пошли?..
Действительно. Зачем было бросать благополучную Швейцарию и лезть в это «царство справедливости»? Какой был смысл начинать борьбу за право занять далеко не столь престижное место агента сыскного отделения в одном из самых неблагополучных районов города? Что полезного здесь можно найти или получить?.. Ардов поднял воспаленные глаза. «Я знаю зачем! — ответил он сам себе. — И пока дело не будет сделано, я не отступлюсь».
Илья Алексеевич сделал несколько резких вдохов и мысленно оказался у стены на месте падения горничной. Рядом со скучающим видом стоял дворецкий: да, мыла окно; да, упала; нет, не кричала.
— На каком расстоянии от дома лежало тело? — повторил вопрос Жарков.
Ардов окинул взглядом пространство от стены до места падения.
— Примерно два с половиной аршина.
— Отлично! — воскликнул криминалист. — Стало быть, точно не упала — слишком далеко от стены. Прыгнула сама или столкнули. Имелись ли на месте посторонние предметы?
Илья Алексеевич опустился на колени и принялся осматривать примятую траву. Ему удалось обнаружить кое-что примечательное.
— Да, несколько мелких осколков стекла, — сообщил он. — Вероятно, было больше, но, по всей видимости, успели подчистить.
