— Четыре, ваше высокоблагородие, — поправил Илья Алексеевич. — Булавки и три убийства. Горничную мы договорились не считать.
Троекрутов счастливо рассмеялся. В приемном зале раздался шум. Чины полиции отправились полюбопытствовать.
— Иди, шельмец!
Свинцов втолкнул в отделение извозчика и хлопнул по столу пухлой папкой с торчащими листами.
— Вот, Евсей Макарыч!
— Что это?
— Дык таво… Рукопись, ваше высокоблагородие! А он — скурил половину, падла!
Свинцов двинул извозчика в ухо и коротко доложил начальству о ценнейшей рукописи Толстого, случайно оставленной в экипаже престарелым директором архива три дня назад.
— Да и не курилась она! — попытался оправдаться извозчик.
— Ты что ж это, дикий ты человек! — прикрикнул на задержанного пристав. — А вдруг это второй том «Мертвых душ»!
— «Мертвые души» Гоголь написал, — на всякий случай уточнил Ардов.
— Ну я и говорю! — согласился начальник участка.
— Не стал курить простого, а выкурил — Толстого! — скаламбурил Свинцов и сел оформлять протокол.
Глава 46
Голова дракона
Вечером за ужином Анастасия Аркадьевна поинтересовалась у Ильи Алексеевича успехами по службе.
— Похвалиться нечем, — вздохнул Ардов, полагая, что смерть Алины всецело остается на его совести.
— Я встречалась давеча с господином обер-полицмейстером, так он говорит, что этот ваш… Куроплетов…
— Троекрутов, — поправил Илья Алексеевич.
— Да, Троекрутов! Удивительный человек. За два дня четыре преступления раскрыл. Разве такое возможно?
Ардов пожал плечами:
— Август Рейнгольдович считает, что это просто феноменальный результат, и он доложит господину министру.
Молодой человек рассеянно кивнул. Вдруг его осенила какая-то мысль.
— Анастасия Аркадьевна, вы не могли бы мне устроить встречу с господином обер-полицмейстером?
Уже наутро Ардов стоял перед столом всесильного начальника городской полиции — невысокого человека с умными глазами в шитом золотом мундире. Прием стал возможным исключительно в знак уважения к княгине, и потому его высокопревосходительство держался с прохладцей.
— Август Рейнгольдович, мне известно, что военное министерство выпустило приказ об учреждении психологической лаборатории для нужд армии.
— Да, это очень своевременное начинание, — как бы пробуя слова на вкус, медленно ответил генерал. — И секретное, — добавил он с весом, словно предупреждая, что лезть в это дело обычному чиновнику сыскного отделения совсем необязательно.
— Человек, который стоит за этой идеей, преступник, он имеет свои корыстные планы, — не вняв намеку, с некоторой горячностью продолжил Ардов. — При помощи этих психологических тестов можно манипулировать кадровыми решениями. Если за этими манипуляциями окажутся агенты вражеских держав — для армии это будет смерти подобно.
Господин обер-полицмейстер отложил бумаги и бросил на посетителя заинтересованный взгляд — молодой человек демонстрировал редкую для полицейского чиновника сообразительность.
— Вы говорите о докторе Бессонове? Так ведь он же арестован. Не в последнюю очередь благодаря вам.
Оказалось, глава полиции отлично информирован о достижениях третьего участка Спасской части.
— Доктор — пешка! — не унимался Ардов. — За ним стоит кто-то более серьезный. Более хитрый и жестокий. Его фамилия — Мервус! Карл Мервус. При одном упоминании этого имени Бессонова начинает бить дрожь.
Господин обер-полицмейстер выбрался из-за стола и сделал несколько шагов по скрипящему паркету. Молодой человек сделался ему явно симпатичен, но позволить себе роскошь быть искренним с малознакомым господином опытный царедворец никак не мог.
— Илья Алексеевич, — с некоторой отеческой заботой в голосе произнес сановник. — Думаю, это все, как говорится, пыл новичка, уж простите мне эту прямоту. Лаборатория — дело перспективное, а эти ваши закулисные злодеи — это химера, уж поверьте…
Август Рейнгольдович одарил посетителя самой теплой улыбкой. Ардов почувствовал, что дальнейшие препирательства не имеют смысла, и задумчиво кивнул.
Вечером в участке Илья Алексеевич долго возился с протоколами, ожидая, пока разойдутся последние служащие. Подойдя к столу Облаухова, он выдвинул ящик стола. Из жестяной коробочки из-под чая он извлек ключик, которым отпер настенную ключницу, висевшую за бюстом государя императора. Завладев ключом от архива, он прихватил керосинку и поспешил по коридору к заветной двери.
Час спустя Ардов все еще не сумел разыскать то, ради чего оказался здесь. Стопки уже просмотренных им серых папок с надписанными преступлениями возвышались вдоль стеллажей. Как он и предполагал, положение осложнялось тем, что документы были складированы в высшей степени небрежно, с полным игнорированием требований архивного дела. Почти отчаявшись, Илья Алексеевич решил напоследок изучить бумаги в связке, затолканной на самый верх, и на этом оставить затею, которая с самого начала выглядела авантюрой. Отыскав в углу табуретку, он забрался на нее, потянулся наверх и дернул за шпагат, перетягивавший картонные листы. Пачка не поддалась. Илья Алексеевич рванул повторно, приложив дополнительное усилие. Тесьма неожиданно лопнула, сыщик потерял равновесие и грохнулся на пол. Сверху на него полетели папки, разносные книги и разрозненные листы протоколов, описей и реестров.
Придя в себя, Ардов, не вставая с пола, привалился спиной к стеллажу. Прямо перед ним, между ногами, он увидел папку, на обложке которой можно было прочесть: «Дѣло объ убійствѣ титулярнаго совѣтника А.А. Ардова и его супруги». Илья Алексеевич развязал тесемки и с трепетом открыл папку. На первой же странице он увидел сделанный пером быстрый набросок набалдашника трости в виде головы дракона с крупной бусиной за зубами. Комната мгновенно наполнилась жужжащими насекомыми, а во рту у Ардова распространился кислый вкус винного уксуса…
