— Виктор Иудович?..
Господин никак не реагировал. Казалось, он глубоко задумался.
— Прошу простить за беспокойство, я всего лишь хотел…
Ардов деликатно коснулся локтя мужчины: грузное тело утратило равновесие и рухнуло на мостовую в пятно просыпанной малярами гашеной извести. В это же мгновение раздался полуденный выстрел из Петропавловской пушки.
Глава 3
Жарков
— Вы что, теперь всех покойников к нам волочь будете?
Троекрутов стоял над телом Виктора Иудовича, которое дворники только что выгрузили из подводы и уложили на секционный стол. В прозекторскую набился едва ли не весь участок. Пристав бросил недовольный взгляд на городового, организовавшего доставку трупа на телеге. Тот что-то пробубнил в свое оправдание и, выпучив глаза, кивнул на стоящего тут же Ардова.
— У нас здесь не мертвецкая, господин Ардов!.. Мы преступников ловим, а не… не…
— А не трупы по городу собираем! — подсказал фон Штайндлер.
— Да… Какое это имеет отношение к порученному вам делу?
— Ясно же — помер собственной смертью.
— Апоплексический удар!
— Обстоятельство, конечно, грустное, но вполне, я бы сказал, обыденное. Читали «Палату № 6» в «Русской мысли»?
— Да уж, кругом обман, зло, воровство, кто ж тут выдержит…
Обмен мнениями прервал хриплый возглас за спинами чинов полиции:
— Табакеркой в висок!
Все обернулись на голос. У входа в прозекторскую стоял невысокий господин в состоянии воинственного возбуждения, как бывает с некоторыми в состоянии легкого подпития вкупе с общей неудовлетворенностью жизнью. Усы его были неухоженны, да и весь вид производил впечатление помятости. Это был эксперт-криминалист Жарков.
— Я говорю, умер от апоплексического удара табакеркой в висок.
Жарков бросил быстрый взгляд на труп и прошел в угол. С его появлением у собравшихся пропало чувство уверенности.
— При чем здесь табакерка? — удивился фон Штайндлер.
— Не будем торопиться, господа пинкертоны! — Не обращая внимания на присутствующих, Жарков снял сюртук, надел заляпанный бурыми пятнами кожаный фартук и принялся возиться с завязками. — Наблюдаю трупный мышечный спазм — явный признак насильственной смерти. Что было в правой руке?
— Шляпная коробка, — сказал Ардов и кивнул в сторону коробки, доставленной вместе с трупом.
— Местный спазм характерен для насильственной смерти. Необходимо вскрытие.
— Начинается… — пробормотал фон Штайнберг себе под нос.
— Ну, вот что, господин Ардов, — подал голос пристав. — Раз уж вы этот труп привезли, вы уж и расследуйте!
Троекрутов со свитой направился к выходу.
— Оба дела — за три дня, — на всякий случай уточнил фон Штайндлер.
— Да… — подтвердил Троекрутов, задержавшись у двери. — Вот Петр Палыч окажет вам содействие.
Когда чины полиции покинули прозекторскую, Жарков с любопытством уставился на Ардова. Потом подошел к шкафчику, произвел там звон и бульканье, извлек рюмочку.
— Два дела за три дня?
— Да. Если пройду испытательный срок — заступлю к вам в участок агентом по сыскному делу.
Жарков медленно осушил рюмочку, прикрыл глаза и прислушался к произведенному внутри эффекту.
— А чего это вас в полицию потянуло? С виду вы человек вроде приличный…
— Хочу преступников наказать. Восстановить справедливость.
Жарков внимательно посмотрел на Ардова.
— К этому делу надо бы подходить без страсти, — произнес он задумчиво. — Иначе можно и невиновного обличить.
Ардов промолчал. Жарков полез в шкафчик обновить рюмочку.
— Скажите-ка лучше, зачем велели труп в участок доставить? Честно говоря, никакого мышечного спазма у трупа нет, так что апоплексический удар весьма вероятен. Троекрутов прав — если всех мертвяков на участке сюда тащить, нам в самую пору рядом ложиться.
— У него перламутровая горошина.
Жарков бросил на молодого человека удивленный взгляд.
— Вот здесь, в области ключицы… слева, — пояснил Ардов.
Отставив рюмку, Жарков подошел к столу и наклонился над трупом. Отвернув лацкан, он действительно обнаружил массивную бусину. Разглядев ее с разных сторон, криминалист извлек из ящика стола хирургический зажим и, обхватив горошину, резким движением извлек из тела двадцатисантиметровую шляпную булавку.
— Ого! — с восторгом воскликнул Жарков.
— Шляпная булавка?
— Мастерски! Прямо в сердце. — Жарков был явно восхищен техникой исполнения смертельного удара. — Грудину с одного раза можно и не пробить. А вот шея, печень, пах, вены на конечностях — эти точки не для дилетантов…
Жарков бросил булавку в поддон и принялся исследовать карманы усопшего.
— Преступник явно разбирается в анатомии — добрался до сердца самым удобным способом. При таком ударе нужен минимум усилий, но точность должна быть филигранной.
Ардов протянул руку к булавке.
— Эй, эй! Не вздумайте лапать! — грубовато предостерег криминалист. — Мне еще отпечатки пальцев снимать!
Ардов послушно убрал руки. Потом извлек из кармана лупу и принялся рассматривать навершие булавки, вполне подходившее под описание, данное мадам Дефонтель. Рядом появлялись предметы, извлеченные Жарковым: часы с цепочкой, пенсне в золотой оправе, портмоне, миниатюрный ключик с костяным брелоком в виде кабанчика, номерной жетон «Биржевой маклер» с инициалами «В.И.М.-П.», серебряная расчесочка…
— Знаете, что такое отпечатки? По методу Хуана Вучетича?
Сполоснув кисти под рукомойником, Жарков приблизился к стене, на которой были расположены два десятка портретов выдающихся криминалистов, любовно заправленные в разнообразные рамки.
— Величайший аргентинский антрополог, создатель уникального регистра иконофалангометрии! — с чувством проговорил криминалист и ткнул в один из портретов.
— Да, — отозвался Ардов. — Я читал год назад в «Цюрхер Цайтунге» заметку о деле Франциски Рохас. Она обвинила любовника в убийстве своих детей.
Жарков резко развернулся. Глаза его горели.
— Совершенно верно! Франциска Рохас из Буэнос-Айреса! Мерзавка исполнила целый спектакль, желая убедить присяжных в своей невиновности. Однако обнаруженные Вучетичем кровавые отпечатки дали неопровержимое доказательство, что это именно она — эта самая Рохас! — собственноручно зарезала несчастных крошек! Вы помните, как Вучетич решил дело?
— В заметке утверждалось, что расположение папиллярных линий на пальцах каждого человека уникально.
