— Вот именно! Уникально! Вот именно!
Жарков почти с любовью смотрел на Ардова.
— Поверить не могу, что вы читали…
Он на мгновение задумался, словно решая, стоит ли раскрыть Ардову нечто важное. Решившись, Жарков продолжил:
— Два года назад я осматривал ювелирный магазин, который ограбили ночью. Никаких следов! Как позже выяснилось, преступник действовал при свече и в перчатках. Но! Мне удалось обнаружить маленькую каплю застывшего парафина. Вот такую! А на ней — крохотный отпечаток кожи! Чтобы зажечь свечу, преступник вынужден был снять перчатку, иначе не мог достать спичку. В этот момент капля парафина и упала на обнаженную руку. Крохотный отпечаток! Но мне этого было достаточно!
Как заправский фокусник, Жарков эффектно сорвал ткань, укрывавшую некий предмет на столе. Это оказался микроскоп.
— При шестикратном увеличении я обнаружил на поверхности парафина отпечатки пор. Это были устья потовых желез преступника! Когда был задержан подозреваемый и ему не могли предъявить ни одной улики, мне достаточно было снять отпечатки пальцев и сличить с рисунком на капле парафина. Вот так-то, мой юный друг.
Жарков вдруг осекся, зачем-то схватил с полки увесистый том «Руководства для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции» и принялся листать.
— Правда, присяжные все равно оправдали воришку… — спустя время пробормотал он с горечью. — Они просто не поверили, что по парафиновому отпечатку можно идентифицировать человека.
Захлопнув книгу, Жарков постучал пальцем по обложке.
— Вы знакомы с «Руководством» Ганса Гросса?
— Нет. Но в университете я прочел руководства фон Ягеманна, Рихтера и Циммермана.
— Что ж… Неплохо… Весьма неплохо… А русских?
— Квачевского, Владимирова, Трегубова.
— Неплохо, неплохо… Чувствую, из вас может выйти толк… Тут ведь никому невозможно вдолбить, что внимательный осмотр места происшествия — наиглавнейший этап в расследовании! Наиглавнейший! Ничего нельзя упускать! Вы помните, кто был осужден по делу об убийстве старика Карамазова?
— Вы имеете в виду роман Достоевского? — с некоторым удивлением уточнил Ардов.
— Да, да, именно его. Там, где Федору Павловичу проломили голову.
— По этому делу виновным был признан его сын Митя.
— Вот именно! Митя. Вот именно! — Жарков опять начинал закипать — как видно, столь резкие перепады были привычны для его натуры. — Уверяю вас, если бы следователь произвел тщательный осмотр места преступления, Митя был бы оправдан!
Не дождавшись обычного в этом месте возгласа «Не может быть!», Жарков тем не менее продолжил:
— Напомните, как Митя подходил к дому жертвы.
— Через сад.
— Вот именно! Перепрыгнул через забор. Что должно было остаться на его сапогах?
— Садовая грязь?
— Совершенно верно! Земля! Но если бы следователь взял на себя труд внимательно осмотреть дом старика, то никаких частиц почвы на месте преступления он бы не обнаружил! Их там попросту не было!
Жарков сделал паузу в ожидании реакции собеседника, но ее опять не последовало.
— Какой из этого следует вывод? — осведомился он.
Ардов молчал.
— Как минимум о невиновности Мити! — воскликнул Жарков. — Ведь очевидно же, что через калитку прошел кто-то другой.
Было заметно, что расследование, проведенное в романе c нарушением всех мыслимых процедур, давно и сильно волнует криминалиста. Словно осознав, что возбудился сверхдопустимой меры, Жарков усилием воли взял себя в руки.
— Видите, как важны детали, — резюмировал он, желая придать этому отступлению какой-то практический смысл. — Вот вы. Вы помните, как обнаружили тело?
Ардов, отвлекшись от своих мыслей, взглянул на Жаркова, потом прикрыл глаза.
— Я вышел из шляпного салона мадам Дефонтель… — медленно проговорил он. — Тело упало на пятно известки.
— Гашеная известь? — отозвался Жарков. — На пятне могли остаться отпечатки обуви. Не заметили?
Ардов непроизвольно сделал несколько судорожных вдохов и оказался опять над трупом перед витриной шляпного салона.
— Да, вы правы. На пятне виднелся след…
— Мужской или женский?
— Скорее мужской.
Ардов перевел взгляд на ноги столпившихся у трупа прохожих.
— Как же я сразу не увидел! — воскликнул он.
— Что? Что вы заметили?
Жаркова совершенно не смутило, что Ардов сидел на корточках в центре прозекторской, — он был полностью поглощен следственным экспериментом.
— Испачканные мелом ботинки были на одном из прохожих!
— А лицо? — едва не закричал Жарков. — Лицо разглядели?
Ардов встал и посмотрел куда-то за спину Жаркову. Тот невольно обернулся.
— Мешает городовой…
Жарков поспешно отступил, Ардов сделал шаг в сторону, желая что-то разглядеть за невидимой преградой.
— Он отвернулся. Отвернулся и ушел.
Жарков досадливо крякнул.
— Скажите хотя бы, как он был одет?
— Черный сюртук и котелок.
— Жаль, что не разглядели лица. С такими способностями могли бы составить сигналетический портрет преступника по методу Альфонса Бертильона.
Жарков указал на центральный портрет в композиции на стене. Ардов достал из жилетного кармана камею — изящную овальную брошку с вырезанным женским барельефом.
— И вот еще. Лежала рядом с трупом.
Хозяин прозекторской повертел украшение в руках.
— След мужской, камея — женская. Думаете, преступная парочка? Отдает водевилем, не находите?
Помолчав, он решительно протянул Ардову руку:
— Жарков Петр Палыч, никому не нужный здесь эксперт-криминалист…
Вместо рукопожатия Ардов резко отпрыгнул в сторону. Это выглядело странно. Жарков так и остался стоять с протянутой рукой.
— Простите. Лошадь… — смущенно пробормотал молодой человек.
— А-а-а, понимаю, — кивнул Жарков, словно ответ нисколько его не удивил — так обычно ведут себя с сумасшедшими. — Какой масти?
— Гнедая. Звезда с узкой проточиной, белые отметины на ногах по венчику. Правая передняя — в полбабки. Сорочий глаз.
Дав описание животного, Илья Алексеевич наконец пожал протянутую руку.
— Ардов Илья Алексеевич.
Жаркова осенила мысль:
— Погодите… Вы описывали лошадь, которую…
— Которую остановил городовой, — кивнул Ардов. — Извозчик был пьян, и если бы я не посторонился, был бы сбит вне всяких сомнений.
