— Все понятно, господа полицаи, — сказал Олег. — Тогда предлагаю общаться на языке нашего злейшего врага. Надеюсь, с ним у вас проблем нет. Вам будет выделено помещение для недолгого проживания. Вы обязаны временно выполнять мои приказы. Обращайтесь ко мне так: пан Мазовецкий.
— А откуда вы, пан Мазовецкий? — произнес скрипучим голосом жилистый мужчина с дефектом глаза.
Шрам над бровью делал его постоянно прищуренным.
— Это не относится к делу, — ответил Олег и брезгливо поморщился. — Я прибыл оттуда, где высоко ценят заветы фюрера и готовы до последней капли крови защищать великую Германию. Делаем шаг вперед и представляемся.
Они выходили по одному, неохотно называли себя. Янко Берник — жилистый тип с прищуренным глазом, уроженец Луцка. Светловолосый детина — Степан Дыховичный, Львовская область. Индивид с широкой рожей — Микола Стахнюк из Тернополя. Лысоватый тип с глазами навыкат — Стас Запорожец, Станиславский район.
— Какое подразделение? Откуда прибыли? В каких операциях участвовали?
Они вразнобой отвечали. Уши бы не слушали, и глаза бы не видели! Он боялся, что все его отношение к этой публике прямо сейчас жирными цветами вылезет на лицо. Стоит только вспомнить сорок третий и сорок четвертый годы, Восточную Галицию, сельчан, отказавшихся снабжать бандеровцев продовольствием и расстрелянных в овраге. Все четверо служили в одном подразделении — Двести третьем батальоне вспомогательной полиции, прошли славный боевой путь по трупам евреев, цыган и советских военнопленных. Белоруссия, Западная Галиция, Варшава, эвакуация заключенных из концентрационных лагерей, разумеется, тех, кто еще был способен работать. Недавняя зачистка лагеря смерти Остенау. Эсэсовцы из «Мертвой головы» лихорадочно ликвидировали следы своих преступлений, а полиция им помогала. Умные головы, сидевшие в немецких штабах, не отправляли эту публику в бой, понимали, что толку от нее не будет, а вот караульные функции, транспортировка грузов, в том числе и живых, зачистка мятежной территории, расстрелы — дело совсем другое. Подобную работу нацисты запросто доверяли украинским полицейским, знали, что те их не подведут.
— В общем, слушай мою команду, господа полицейские! — сказал Олег. — Находиться у машины и никуда не уходить! Свои любопытные носы ни во что не совать! Помогать при погрузке. Охраняете эту машину как зеницу ока. Дыховичный — за старшего. Вести себя прилично. Не плеваться, не сквернословить, на чужих баб не таращиться!.. — Он покосился на долговязую Хельгу, перебегающую дорожку между корпусами замка.
Она опасливо поглядывала на полицейских. Те тоже повернули головы.
Вызвать интимный интерес эта особа могла лишь после ударной дозы выпивки, но украинские полицейские не были привередливы. Они оживились.
— Все, несите службу! — приказал Олег. — Я вернусь примерно через час, имею неотложные дела в замке. Ищите меня только в том случае, если я вам очень понадоблюсь. Хайль Гитлер!
Полицейские нестройно и как-то неубедительно ответили ему, но он уже их не слушал, развернулся и зашагал к южному, самому высокому крылу здания.
На первом этаже стояла глухая, какая-то звенящая тишина. За спиной у Потанина остались рослые вазоны, витиеватая свастика, врезанная в фасад, явно не средневековая. Пустой коридор, высокие полукруглые потолки, ниши с имитацией окон, между ними фигурные пилястры.
Он прошел немного вправо. Коридор оборвался, началась анфилада залов. Мебели практически никакой, сняты даже люстры и электрические подсвечники со стен. Мраморные полы с замысловатыми руническими узорами. Олег мягко ступал по ним, ловя себя на мысли о том, что ему хочется вести себя как можно тише. Вместо окон высокие витражи из цветного стекла, стены облицованы деревянными панелями.
Он прошел по нескольким залам, остановился. Откуда-то сверху доносился невнятный гул.
Майор контрразведки СМЕРШ вернулся обратно и обнаружил левее входа помпезную лестницу, ведущую на второй этаж. Напротив нее окно, выходящее во внутренний двор и снабженное двустворчатой узорной решеткой.
Он подошел к нему, выглянул и увидел, что во внутреннем дворе, покинутом им пять минут назад, наметились перемены. Полицейские стояли, вытянув руки по швам, сделав туповатые физиономии. Рядом с ними прохаживался штурмфюрер Зигмунд Шиллер и задавал вопросы. Иногда он с прищуром поглядывал на дверь южного корпуса. Олегу казалось, что он смотрит ему в глаза.
Он отступил от окна. Сердце его недобро екнуло. О чем этот тип опрашивал новоявленных подчиненных пана Мазовецкого? Олег не мог избавиться от мысли о том, что с этим эсэсовцем ему еще предстоит хлебнуть горя.
Беседа завершилась. На каком языке, интересно, она происходила? Шиллер заспешил в восточный корпус. Полицейские сделали лица попроще, сломали строй и стали закуривать. Работы для них в обозримом будущем не предвиделось. А для майора СМЕРШ они, с одной стороны, были прикрытием, с другой — обузой.
Горничная Хельга короткими перебежками возвращалась из восточного крыла в западное. Она несла плетеную корзину.
На открытой галерее обрисовался призрак баронессы, помаячил там и пропал. Возможно, причиной исчезновения стало появление ее супруга в противоположном крыле. Он стоял на крыльце, одетый в шерстяной костюм свободного покроя, и что-то внушал майору Нитке. Тот слушал его, иногда вставлял ремарки. Барон сегодня не был в благодушном настроении, имел раздраженное лицо и говорил отрывисто.
Позади них знакомый унтер выгуливал собак. Он спустил их с поводка, и страшноватые твари носились друг за дружкой по лужайке.
Олег облегченно вздохнул. Хорошо, что он не встретится с этими исчадиями ада в темном коридоре.
Шаги отдавались гулким эхом от арочных перекрытий. Он добрался до лестницы, стал взбираться по ней, взялся за массивный столб балюстрады в конце пролета, чтобы перепрыгнуть на следующий, и едва не столкнулся с нескладным пожилым мужчиной с дряблой кожей и водянистыми глазами. Он был одет в потертый сюртук. С брюками, слава богу, на сей раз все было нормально.
— Прошу меня простить, — поспешил извиниться Олег, уступая дорогу. — Я не заметил вас, очень сожалею, господин Шульман.
— Я тоже вас не заметил, — проскрипел управляющий хозяйством и нерешительно двинулся дальше, держась за перила.
Потом он как-то замешкался, притормозил, отыскал Потанина глазами цвета болота и сказал:
— Прошу прощения, нас не представляли.
— Алекс Мазовецкий, — назвался Олег. — Я выполняю поручения барона фон Гертенберга.
— Неужели?.. Тогда желаю вам всяческих успехов, — пробормотал старик и отправился вниз.
Он шел нетвердо, словно выпивший. Недавний инфаркт подкосил здоровье дворецкого.
«Хоть этого типа можно не остерегаться», — подумал Потанин, устремился вверх, вдруг услышал голоса внизу, машинально остановился и вытянул голову за перила.
Дворецкий обмолвился парой фраз с бароном, входящим в здание. Тот не стал задерживаться, двинулся дальше. Быстро же он поговорил со своим управляющим!
