Наличие в замке пана Мазовецкого эти двое наверняка не обсуждали, но все равно жар ударил Олегу в голову. Он вел себя как вор, хотя, насколько помнил, никто не запрещал ему входить в замок.
Барон пересекал коридор, приближался к лестнице, а майор контрразведки СМЕРШ на цыпочках взлетел вверх. Подобная же анфилада, залы, арочные проемы. Он сам не понял, что на него нашло. Все можно списать на обычную человеческую любознательность.
Потанин видел спину барона, взбирающегося по лестнице. Тот прерывисто дышал, ворчал что-то себе под нос. Олег сместился за угол, отступил в ближайшую нишу. Прикончить барона, пока есть возможность? Спрятать тело, попытаться вырваться из замка? Нет, этот субъект нужен живым, у него есть что-то важное. Потанину и самому становилось интересно, он всеми порами чувствовал интригу.
Барон поднялся по лестнице, повернул влево, зашагал по коридору. Олег высунулся из ниши, провожал его глазами. Фон Гертенберг отдалялся, свернул влево.
Контрразведчик набрался смелости и последовал за ним. Между пилястрами образовался узкий проход. Он не стал высовываться, стоял, слушал. Шаги отдалялись. Черт сломает ногу в этих запутанных переходах! Наконец Олег рискнул выглянуть и обнаружил, что барон опять сворачивает. Он выждал несколько секунд — не вздумает ли вернуться? — на цыпочках заскользил следом, прижался к ложной колонне на углу, стал потихоньку высовываться.
Дальше коридор никуда не шел, упирался в сравнительно разомкнутый предбанник метров на сорок полезной площади. В стене была единственная дверь. Ее охраняли два эсэсовца в полной амуниции, с высокоэффективными штурмовыми винтовками. Понятное дело, они не торчали всеми днями по стойке «смирно», но при виде барона подобрались, отдали честь. Он скупо кивнул, достал из кармана ключи, отпер дверь и вошел внутрь. Створка была массивная, из черного дерева, но закрылась легко, почти без шума. Охранники расслабились, переглянулись и косо усмехнулись друг другу. Дескать, опять наш босс со своими погремушками.
В сторону коридора солдаты не смотрели, перешептывались. С бдительностью тут явно были перебои, но кого бояться?
Качественной отделкой предбанник не блистал. Затертый паркетный пол, обыкновенные светильники. Над дверью скоромное бронзовое распятие, над ним табличка с надписью «INRI», непонятной для советского человека. Скорбный лик Иисуса, висящего на кресте.
Олег почувствовал, как легкие мурашки ползли по его спине, резко обернулся. Никого. Однако надо убираться, пока не засекли. Что тут у барона — тайная комната, куда он никого не пускает? Два замка, стальные нашлепки. И ключи, возможно, в единственном экземпляре.
Он начал отступать, перебирая руками по стене, выбрался в коридор. С лестницы доносился шум, там что-то постукивало, солдаты спускали тяжелый ящик. Потанин наложил на лицо озабоченность и двинулся дальше по коридору. Залы расширялись, в стенах проявлялись глубокие альковы.
В следующем холле находились люди. Здесь, по-видимому, располагался музей. На полу огромный круг со свастикой. На стенах цветастые полотна, изображающие что-то историческое, религиозное. Костюмированные бытовые сценки — кузнец, стучащий по наковальне, крылатые юноши, всадники на белых лошадях, въезжающие в Иерусалим во главе победоносной крестоносной армии.
Несколько солдат снимали со стены большую картину, на которой был явно переизбыток святых с нимбами, светящимися над макушками.
«Такую картину надо вшестеро сворачивать, — подумал Олег. — Даже если в рулон скатать, она слишком уж здоровенная будет. Интересно, в каком музее ее барон забрал?»
На стенах висели рыцарские гербы, мечи, щиты, вдоль них стояли рыцари в доспехах. Из позолоченных рам взирали суровые лики исторических персонажей.
Работу солдат контролировали две знакомые личности — Матильда Фогель и Фридрих Буркхардт, молодой человек с оттопыренными ушами. Женщина была в полувоенном кителе с широкими накладными карманами, брюках-галифе и изящных сапожках из тонкой кожи. Распущенные волосы аккуратно стекали на плечи. Матильда покрикивала на неуклюжих солдат, а Фридрих морщил лоб и вел записи в блокноте.
«Все они отсюда никак не вывезут, — недоуменно подумал Олег. — Для этого эскадрилья транспортников нужна. Видимо, самое ценное отбирают».
Потанин уже перестал делать тайну из своего присутствия и был замечен. Матильда нахмурилась, прекратила покрикивать. Фридрих косо глянул на него и поджал губы. Ему пришлось подойти к ним, хотя их компания в этот час была для него не самой приятной.
— Пан Мазовецкий? — Матильда пристально поедала его глазами. — Почему вы здесь? Вам больше нечем заняться?
— Прошу прощения, фройляйн Фогель, — учтиво сказал Потанин. — У меня возникло несколько вопросов к господину барону касательно моих обязанностей и уместности присутствия на территории замка украинской полиции. Я видел, что барон направился в это крыло, пошел следом и, кажется, заблудился. Насколько помню, мне не запрещалось ходить по замку.
— Я еще не видела сегодня барона, — помедлив, сказала Матильда. — Вы уверены, что он здесь? В этом крыле очень много помещений.
— Да, уверен. Мне не могло померещиться. Кстати, вы сегодня просто бесподобны, фройляйн Фогель, — заявил Олег. — Прекрасно выглядите. Вы затмеваете собой даже ту красоту, которую я вижу вокруг.
— Похоже, вы тоже собрались перещеголять самого себя, — сказала Матильда, но в ее холодных глазах мелькнуло удовлетворение. — Не надо лести, пан Мазовецкий. Красоту, представленную в этих залах, ничем невозможно затмить.
— Да, здесь великолепно. — Олег старательно изображал восхищение, смешанное с благоговением. — Аж дух захватывает, фройляйн. Признаюсь, мне не часто приходилось видеть такое великолепие.
— Вы не бывали в Эрмитаже? — осведомилась Матильда. — Не посещали московские музеи? Там тоже много такого, от чего захватывает дух.
«Слава богу, туда не добрались ваши загребущие ручонки», — подумал Олег.
— Увы, мне не доводилось бывать в этих музеях. То, что там представлено, я видел только на открытках и в иллюстрированных изданиях. Не проведете мне экскурсию? Хотя я понимаю, что вы очень заняты.
— Экспозиция готовится к эвакуации, — насупившись, сообщил ему Фридрих. — Мы перегружены работой.
— Ладно, у нас есть десять-пятнадцать минут, — сказала Матильда, задрала курносый нос и уставилась на пыхтящих солдат. — Позволим себе короткую паузу.
Олегу снова стало не по себе от ее взгляда, придирчивого, очень внимательного. Она пыталась понять, что он за фрукт. А Потанин готов был пожертвовать своими нервными клетками, лишь бы получить кроху информации. Наглость — второе счастье. Возможно, именно это и подействовало на снисходительность Матильды.
Они медленно шли по залу. Часть экспонатов солдаты уже удалили оттуда, и среди предметов, составляющих коллекцию, зияли провалы. Олег разглядывал фигуры рыцарей, двуручные старинные мечи и жутковатый, уже вполне современный герб замка Левенштайн. Свирепый орел восседал на шпиле в обрамлении готических символов и древнегерманских рун, а название замка упиралось в монолитную свастику. Самое время крепко задуматься о природе вселенского зла.
