Закономерно вздрагиваю. И тут же замираю, когда слышу тихое с вкрадчивыми нотами:
— Не паникуй, золотко. Наш договор всё ещё в силе. Я помню о нём. И я не сделаю ничего из того, чего бы ни захотела ты сама.
Глава 6
На моём затылке затягивается узел. Плотно. Лишая света. Зрения. До предела раскаляя ощущение собственной уязвимости. Рядом с этим мужчиной я снова чувствую себя абсолютно беззащитной, фактически голой. Наличие одежды здесь совершенно не причём. Никто и никогда не распоряжался мною с такой непоколебимой уверенностью, будто знал меня намного лучше меня самой. Всю меня. Эмоции. Страхи. Желания. Умело манипулируя. С лёгкостью превращая одно в другое. Так, как нужно ему самому. И этот его взгляд… Даже сейчас, пребывая в кромешной темноте, всё равно чувствую, как он смотрит. Жадно. Голодно. Будто в самом деле собирается съесть. Подавляюще. И вместе с тем… настолько будоражаще, что голова идёт кругом, а по венам разливается тепло только от одной мысли об этом.
— Если хочешь, возьму тебя за руку, чтобы ты не споткнулась, пока мы идём, — заговаривает вновь Смоленский.
Попросить — равнозначно сдаться. А грань накрывающего меня безумия ещё не достигла того предела, где я могла бы признать собственную слабость. Вот и отказываюсь, отрицательно покачав головой, попутно поражаясь собственной храбрости. Я ж точно голову себе расшибу или шею сломаю, если запнуть хотя бы раз на этих здоровенных каблуках.
Хорошо, о последнем задумываюсь не я одна.
Не улавливаю его перемещение. Аромат терпкого парфюма до сих пор пропитывает мои лёгкие, словно мужчина всё ещё находится в непосредственной близости. Но…
— Правую ножку приподними, — звучит не иначе как приказом.
Наверное, я чересчур заинтригована. А быть может мне начинает нравиться эта странная игра, где каждое последующее мгновение — полнейшая неизвестность. Потому что я подчиняюсь. И не особо скрываю заигравшей на губах улыбки, когда понимаю, что с меня предусмотрительно стянули туфлю.
— Теперь левую, золотко.
Избавиться от второй туфли самостоятельно, в принципе, не такая уж и проблема. Я же уже в рекордные сроки скидывали обе, когда возникала такая необходимость. Но я не делаю этого. Терпеливо жду, пока сам Смоленский не освободит меня от неё. Нет, ко мне он всё ещё не прикасается. Только к обуви.
— А теперь аккуратно разворачиваешься по часовой на девяносто градусов и идёшь вперёд, пока не остановлю.
Разворачиваюсь. И иду. Ровно до того момента, пока мне не велят остановиться. Насколько я помню, где-то здесь, передо мной должна быть дверь. Не та, через которую мы вошли. Другая. Я не знаю, что за ней находится. И я не ошибаюсь. Слышу, как щёлкает замок, едва уловимо скрипят петли, после чего я переступаю порог и двигаюсь дальше. Плитка под ногами на кухне — холодная. А вот в другом помещении пол заметно теплее. Уже не бездушный гранит — сдобренный лаком паркет. Определяю это с лёгкостью, потому что кажется, будто иду босиком по собственной комнате, а не неизвестно где. Впрочем, ощущение недолговечно. Ещё одна остановка. Поворот. Очередная дверь, порог которой мне необходимо переступить. И снова паркет. Но не такой. Этот — особенно тёплый.
— Пришли, — сообщает Тимур. — Слева — кресло. Сядь в него.
И в этот раз не возражаю. Само кресло оказывается мягким, тоже тёплым, хотя и кожаным, с удобным изголовьем. Более того, срабатывает какой-то механизм, меня откидывает назад. Моё вертикальное положение становится относительно горизонтальным. А сердце начинает биться всё чаще и чаще.
Господи, что же он задумал?!
Как выясняется вскоре, это намного безумнее даже того, что я успеваю себе представить. А представить себе, между прочим, я успеваю многое. Но только не…
— Сними бельё.
Далеко не просьба. Очередной приказ с его стороны. Вот только на этот раз я не спешу подчиняться. Более того, внутри всё закипает от негодования, а я тянусь к повязке. Жаль, это не особо помогает. Смоленский перехватывает моё запястье ещё до того момента, как я успеваю прикоснуться к галстуку на своих глазах. Сжимает слегка. Но всё же сжимает!
— Забыла? Ты перестаешь меня бояться, не сбегаешь и не провоцируешь меня. И только в этом случае я держу своё слово, и не прикасаюсь к тебе.
Моё негодование рассыпается в прах. В нём же хочется прикопать этого… который излишне умный и изворотливый.
— Какая удобная формулировка, — язвлю в расстройстве.
Учитывая обстоятельства, и если ещё немного подумать, Смоленский так и рабыню из меня сделает! Буду выполнять всё, что угодно, лишь бы избежать его прикосновений. Хотя, уже не уверена в том, что эти самые прикосновения — самое худшее из всего, что может быть.
С другой стороны, с чего это он взял, что я его боюсь?!
А вот ни капли!
Наверное.
По крайней мере, даже если и так, выдавать свою беззащитность перед ним не собираюсь. Обойдётся.
— Да пожалуйста, — отдёргиваю свою руку, избавляясь от чужого прикосновения и стягиваю с себя бельё, бросив то… куда-то.
Думает, мне страшно?
Как бы не так!
— Что теперь? — бросаю уже с вызовом.
— Согни ноги в коленях. Разведи их пошире. Хочу видеть тебя.
Если для того, чтобы снять с себя кружевные шорты, много смелости не надо, особенно в порыве эмоций, то вот эта часть даётся сложнее. Я шумно сглатываю, пытаясь представить себе, как же это всё будет выглядеть со стороны. Не столько саму себя, сколько мужчину, пока он наблюдает за тем, как подол моего платья задирается выше, оголяя бёдра, которые я медленно развожу в стороны, сгибая колени. Воцарившаяся следом тишина так и вовсе нервирует. А я всё больше и мучительнее теряюсь в догадках, размышляя об его реакции на содеянное мною. Впрочем, это становится не особо важным в тот момент, когда я чувствую его дыхание… между моих ног.
— Ты очень красивая, знаешь? — шепчет Смоленский.
Вроде бы вопрос. Но слышится скорее утверждением. Тихий вкрадчивый тон вызывает дрожь по коже. И непроизвольное желание прикрыться, свести, уже, наконец, ноги вместе, спрятаться от него.
Понятное дело, это он сейчас не про мою причёску и макияж говорит!
А спрятаться от него, ожидаемо, не выходит.
— Нет, — отчеканивает властным тоном брюнет, едва мои колени дёргают друг другу навстречу. — Этого недостаточно, — дополняет уже мягче, как только я замираю. — Хочу увидеть больше. Тебя. То, как ты кончишь для меня снова.
Должно быть, я определённо погорячилась, когда решила, что он просто псих или маньяк. Нет. Тут всё гораздо хуже! Но данное высказывание оставляю при себе. Сердце колотится всё быстрее и быстрее. И от непристойного распоряжения. И от осознания того, каким именно образом мне придётся его выполнить, раз уж сам мужчина ко мне не прикасается. И… я правда сделаю это? Буду ласкать себя, пока он будет смотреть? Так близко. Бесстыдно. Упиваясь осознанием своего превосходства. Наслаждаясь моей капитуляцией.
