Разочарование — оно такое…
В первые секунды я просто-напросто в полнейшей растерянности оглядываюсь по сторонам, совершенно не понимая, что делать дальше. И только по истечении некоторого времени взгляд фокусируется на двери в противоположном конце помещения. За ней оказывается длинный коридор со светлыми стенами, устланный паркетом. А если закрыть глаза, окунувшись в темноту, воззвав к своей памяти, тогда можно с лёгкостью определить, какая же из дверей дальше по коридору — именно та, что мне нужна. И я не ошибаюсь.
Резное полотно из красного дерева украшено позолоченной ручкой на старинный манер. Я останавливаюсь в полушаге от него. Но не открываю. Вот уже в который раз я замираю, перестаю дышать. На этот раз не прислушиваюсь. Нет никакой необходимости в этом. И без того прекрасно слышу, что именно происходит за дверью.
Женский протяжный стон…
Вполне однозначный. Громкий. Не перепутаешь ни с чем иным.
Воображение против воли рисует ту, кому он принадлежит.
И мужчину…
Под которым она стонет.
Чёрт…
Гадство…
Я должна это увидеть!
Удостовериться, что это он.
Именно он.
Не кто-нибудь ещё…
Ведь всё то же подлое воображение продолжает рисовать всё новые и новые варианты. И попутно зачем-то оправдывать Смоленского.
Вдруг не он?
Мало ли тут ещё кто может быть…
Не меньше сотни мужчин уже видела в этом месте.
А на самом деле…
Я цепляюсь за дверную ручку с такой осторожностью, как если бы существовала вероятность того, будто она под электричеством, и всего лишь одно прикосновение меня убьёт.
— Молчи, — доносится неумолимым приказом, вместе с едва уловимым щелчком сработавшей механизма дверной ручки.
Тембр мужского голоса — тот самый, что неоднократно заставлял моё сердце биться чаще, на этот раз останавливает ритм сердцебиения. Возможно ли это на самом деле — понятия не имею. Но прямо здесь и сейчас кажется: именно это со мной происходит. Не только моё сердце. Весь мир буквально останавливается. Застывает на одном-единственном…
Миниатюрная брюнетка, распластанная на грузном антикварном столе лицом вниз, кажется особенно хрупкой на фоне мощного мужчины в белой футболке и приспущенных серых джинсах. Её платье задрано до самой талии. Он крепко удерживает за обнаженные бёдра, вколачиваясь сзади с такой силой и интенсивностью, что каждое проникновение сопровождается звучным шлепком. Его глаза закрыты. Хмурый. Плечи напряжены. Даже с расстояния в целую комнату я могу различить каждую вену, что обвивает его руки.
— Сказал же: молчи, — произносит он снова, едва девушка издаёт новый стон.
Та послушно затихает. Пространство вновь наполняют лишь характерные шлепки его бёдер об её задницу.
И на этом моменте впечатлений мне уже совершенно точно достаточно. Я увидела всё, что собиралась. Пора сваливать. Но я не ухожу.
Не могу пошевелиться. Моё остановившееся сердце вновь колотится, как сумасшедшее. Ведь Тимур открывает глаза. А меня словно приковывает взглядом цвета хвои. Голодным. Хищным. Настолько беспощадным, что едва ли возможно найти в себе хоть толику смелости воспротивиться и отвернуться. Не тогда, когда он желает иного. А то, что именно так и есть, я не сомневаюсь. Если можно трахнуть человека одним взглядом, именно это сейчас со мной и происходит. Смоленский смотрит с такой лютой жадностью, что чувствую, будто меня сейчас разорвёт на тысячи кусочков и сожрёт.
«Млять…» — проносится в голове.
Температура моего кровотока вот-вот приблизится к пределу закипания.
Должно быть сумасшествие — это заразно.
Вот и я заражаюсь.
От него.
Невыносимо жарко…
Словно это не та, другая — я сама на том столе.
Я не помню, когда он перестаёт в неё вторгаться. Может быть в тот момент, когда он замечает меня. Может быть на секунду позже. Плевать. Но в разуме с абсолютной точностью фиксируется два новых, особо ожесточённых толчка, спустя длящуюся мою личную вечность паузу. Я знаю, в этот момент его накрывает оргазм. Он кончает. В неё. Глядя на меня.
«Млять…» — проносится в голове снова.
И это последнее, что остаётся в моих мыслях, прежде чем я разворачиваюсь, так и не закрыв за собой дверь.
Преодолеваю коридор в считанные мгновения. Лишь каким-то грёбанным чудом не падаю, запнувшись о небольшой выступ в проёме, ведущем на кухню. В общий зал вылетаю, как если бы за мной гнался сам дьявол. В какой-то мере всё так и есть. Я бегу. В первую очередь — от воспоминаний. Во вторую — от мужчины, который вот уже дважды… что? Какое мне дело до того, кого он имеет, когда вздумается? С учётом его темперамента, образа жизни, социального положения — вполне ожидаемо. Вот только… Нет, о том, что мне всё равно почему-то больно, я думать не буду. Я сюда зачем явилась? Мне нужен пикап. И ничего больше.
Пресвятое дерьмо…
Придётся вернуться.
И пусть в моём разуме царит почти апокалипсис…
Сперва останавливаюсь. Прямо посреди толпы глазеющих на меня с неподдельным любопытством рабочих. Резко выдыхаю. Прикрываю глаза. Вдыхаю медленно, глубоко. Взвешиваю все за и против.
Стоит ли мне действительно вернуться и завершить то, зачем явилась? Или же сперва хорошенько успокоиться? А может просто-напросто послать всё к чертям? Смоленского. Отчима. Пикап этот треклятый. Пусть сами между собой разбираются. В конце концов, к усадьбе Фролова меня не наручниками приковало. Могу банально уйти. В любой момент. Хоть прямо сейчас. Вот только не просто так столько уже стерпела. В первую очередь этого мудака, по какому-то недоразумению ставшему отцом моим младшим братьям. Уйду — вряд ли смогу даже просто увидеть их. В один из былых дней отчим очень чётко и ясно дал мне это понять. Отсудить у него опеку… Без шансов. Часы его адвоката — и те стоят больше, чем я заработала за всю свою жизнь. Это, конечно же, не значит, что я не собираюсь прикладывать никаких усилий в принципе, чтобы всё исправить. Но сперва необходимо завершить обучение, найти достойную работу, заработать эти чёртовы деньги, встать на ноги и быть действительно независимой, сильной — в том числе и финансово. Уже потом… А пока приходится терпеть, как бы паршиво это ни выглядело.
Но ничего. Я — не моя мать.
Я не сдамся.
Не сбегу, как последняя трусиха.
С мыслью о последнем решительно разворачиваюсь обратно в сторону кухни, цепляя самое бесстрастное выражение лица, на которое только способна. Меня не особо волнует даже тот факт, что сперва придётся дождаться, когда та девица уберётся из кабинета, прежде чем я смогу вновь войти в него. Впрочем, ждать и не требуется. Стройная брюнетка в платье-футляр выходит через кухню как раз в тот момент, когда я иду обратно. Очевидно, она так и не поняла, в какой позе я её видела совсем недавно, потому что не улавливаю ни малейшей реакции, когда мы пересекаемся.
