— Чтоб тебя, Смоленский, — ворчу тихонько себе под нос, вышагивая из душевой кабины на холодный мраморный пол.
Ещё пару минут требуется для того, чтобы подсушить волосы полотенцем, разобрать их по прядкам и привести в более-менее приличный вид. Чистая одежда, которую я не столь давно выбирала в шкафу, так в нём и остаётся, поэтому возвращаюсь в спальню, завернувшись в ещё одно полотенце. Прежде чем открыть дверь, набираю побольше кислорода в лёгкие, обманываю себя тем, что всё не так уж и страшно. К слову, в этом я самым прискорбным образом ошибаюсь. И щекотливая тема потери моей девственности с мужчиной, который об этом только сейчас начинает догадываться, тут совершенно не причём.
— …не сдержался, когда увидел, что ей причиняют вред, — разговаривает с кем-то по телефону Тимур. — Что у него там ещё, помимо сломанных рёбер? — замолкает, выслушивая ответ.
Он полностью одет. Стоит рядом с окном, ко мне полубоком и заметно хмурится, глядя вниз, на улицу, двумя пальцами чуть отодвинув в сторону портьеру, поэтому не замечает моего появления.
— В любой случае, сам виноват. Не стоило переходить границы и прикасаться к моей женщине, — произносит мрачно. — Передай, пусть отдыхает пока, а я к нему завтра, ближе к вечеру загляну. И к сестре его тоже потом заеду, пусть не беспокоится, что одна осталась, — отключает вызов и только потом замечает моё присутствие.
Да и то потому, что я снова хлопаю дверью.
А дальше не иду.
Стою, смотрю на мужчину, раз за разом прокручивая услышанное.
Выводы складываются не самые радужные.
Как минимум потому, что…
— Ты с ним знаком, — не спрашиваю, констатирую факт. — С тем, который там, первый из них, — вместо подробностей, машу рукой в сторону улицы, — в переулке, ко мне подошёл.
Горло сдавливает так, будто душит кто-то. Каждое слово даётся в большим трудом. А воображение между тем рисует всё новые и новые возможные подробности того, о чём прежде я совсем не подумала. К тому же, Тимур ничего не отрицает.
— Да. Знаком. Немного, — отзывается он напряжённо.
На его лице не остаётся ни единой эмоции, лишь бесстрастная маска. И это куда паршивее, нежели если бы он реагировал иначе.
— А я всё себе совсем не так представляла. И ты не говорил, что знаком с ним, — произношу дрогнувшим голосом. — Почему?
Не знаю, на что я надеюсь, когда спрашиваю.
Жду новых оправданий?
Чего-то невероятного, что успокоит мои вмиг расшатавшиеся нервы?
Да хоть что-нибудь!
Но нет. Смоленский молчит. Секунд пять — так точно.
Явно подбирает слова.
— Его зовут Сергей. Маслов. Он работает на той стройке, куда я тебя привозил, — наконец, выдаёт “признанием”, вместе с тем шагнув мне навстречу.
— Он собирался меня изнасиловать! — инстинктивно отшатываюсь обратно к двери ванной. — И ты с ним знаком. И мне об этом не сказал.
— Нет. Не собирался. Ты всё не совсем правильно поняла, — подозрительно мягко отзывается мужчина, делая ещё шаг мне навстречу. — Он бы никогда не сделал тебе такое. Просто…
Что?
И сама уже догадываюсь.
— Неправильно поняла? — переспрашиваю, так и не дождавшись от него продолжения. — А чего тут понимать? Тут же всё не так уж и сложно, — усмехаюсь с горечью. — Твой знакомый в компании своих дружков напали на меня. Я жутко перепугалась. А ты — молодец, браво тебе. Спас девушку. Девушка тебе сразу на шею кинулась. Беспроигрышный вариант, не так ли?
А если ей потом исполнение её мечты пообещать, так и вовсе…
Идиотка!
— Уходи, — выдыхаю обречённо.
Вот уже в третий раз хлопает дверь. Но это не Тимур уходит. Я снова сбегаю. Опять в ванную. Просто потому, что не могу больше на него смотреть. И не хочу, чтобы он видел, как мои глаза застилают слёзы, пока я задыхаюсь, утопая в разочаровании и обиде.
Слишком больно.
— Настя, открой дверь. Нормально поговорим, — слышится тихое и усталое, когда я прислоняюсь спиной к запертой двери.
— Уходи! — единственное, на что хватает меня.
Откликом становится глухой удар, подозреваю, кулаком. Всё в ту же несчастную дверь. Вздрагиваю. Скатываюсь на пол. И уже не сдерживаясь, даю волю своей истерике, глотая беззвучные слёзы, в то время, как собственный разум продолжает рисовать самые незавидные картины.
Интересно, это отчим Смоленскому такой вариант подкидывает?
Или тот сам настолько догадливый.
— Либо ты откроешь сама, либо я разнесу её нах*р! — следует уже гневное, наряду с ещё одним ударом с той стороны деревянного полотна.
Плакать я перестаю. Начинаю злиться.
— Да разноси, мне похрен! — выкрикиваю встречно. — И давай, ори ещё погромче! Пусть все узнают, какая ты сволочь!
Третий удар о дверь. За ним почти сразу — ещё один.
— В таком случае, твои младшие братья будут первыми, кто сюда прибежит!
Вот же…
Злость быстренько сменяется уязвлённостью.
Только подобного позора мне ещё не хватает, ко всему прочему!
Решительно поднимаюсь на ноги.
— У тебя будет минута. Потом ты уйдёшь, — заявляю сухо.
Дверь всё ещё не открываю. Жду ответа.
— Хорошо, — спустя небольшую паузу произносит Тимур.
Верится с трудом.
— Точно уйдёшь?
— Обещаю.
— И с чего бы мне тебе верить? — ворчу себе под.
“А зачем тогда спрашиваешь?” — услужливо добавляет собственный разум, и я поднимаюсь на ноги, посылая его ко всем чертям.
Всё равно в последнее время постоянно подводит.
— У тебя ровно минута, — напоминаю мужчине, довольно резко распахивая дверь.
Хорошо, он не совсем рядом с ней стоит, а то точно бы по лбу ему съездила. Впрочем, такая перспектива меня очень даже порадовала бы.
— Да я и за меньшее время справлюсь, — подозрительно спокойно отзывается Тимур.
Он складывает руки на груди, скользя по мне придирчиво-оценивающим взглядом, и я понятия не имею, что же такого за этот период возможно сказать, чтобы меня образумить. Но становится интересно. Вот и выгибаю бровь, ожидая продолжения. А оно всё никак не наступает. Даже по истечении двадцати секунд. Стою, считаю их, ага.
— Ты мне дверь испортил, — обращаю внимание на вмятину.
Несколько вмятин, если уж быть точнее.
— Ты меня разозлила, — безразлично бросает на это Смоленский.
И снимает с себя пиджак!
— Ты что делаешь? — закономерно начинаю подозревать неладное.
