Его плечи напряжены, ощущаю это слишком отчётливо, едва касаюсь их, обнимая мужчину свободной рукой за шею.
— Я думала, мы уже всё выяснили по поводу моих желаний, — произношу тихо, развожу колени в стороны и прижимаюсь к Тимуру ещё ближе всем телом, подвинувшись на самый край столешницы.
Исходящее от него тепло опутывает куда надёжнее любых объятий, и я откровенно наслаждаюсь этим чувством, слегка прикрыв глаза, заново целуя Тимура в уголок губ.
— Продолжай в том же духе, и превратившийся в завтрак ужин снова обернётся ужином, красавица моя, — бормочет мало-разборчиво он, целуя в ответ жадно, глубоко, обхватывая за затылок, буквально впечатывая в себя.
Кислород быстро заканчивается и я с шумом втягиваю в себя воздух, едва представляется такая возможность.
— А говорил, что уезжать обязательно, — усмехаюсь, заставляя себя сосредоточиться не на его стояке, который упирается мне во внутреннюю сторону бедра, а на злосчастном завтраке. — Передумал? — прищуриваюсь хитро.
— Всегда найдётся какой-нибудь вариант, чтобы найти выход из той или иной ситуации, — понимающе ухмыляется Смоленский.
Какой такой вариант он может найти в подобном случае, мне даже представить не удаётся. Как и возможности озвучить соответствующий вопрос. Сквозь приоткрытое окно доносится шум подъезжающей к дому машины. Сперва одна, затем другая. Два чёрных “Dodge Challenger” паркуются неподалёку от того автомобиля, на котором мы сами приехали сюда, и если первая из наглухо тонированных тачек остаётся неподвижна, то из-за руля второй выбирается высокий седовласый мужчина. Несмотря на оттенок шевелюры, он едва ли старше Смоленского, а вот в развороте плеч слегка пошире, одет в самые обычные джинсы и серый джемпер. К дому незнакомец не подходит. Остаётся снаружи, сложив руки на груди. И, кажется, просто ждёт.
— Это Никита Самойлов. Глава моей службы безопасности, — поясняет для меня Тимур, с неохотой отстраняясь. — Скоро вернусь, — оставляет напоследок ещё один поцелуй на моей щеке, после чего покидает кухню.
Не слышу, о чём они разговаривают, всё там же, на улице. Но по мере продолжения беседы отчётливо замечаю хмурость, проявившуюся на лице Тимура. В отличие от него, Самойлов остаётся с виду полностью безразличным. Вот только его пристальный взгляд в сторону окна, через которое я за ними наблюдаю, — слишком уж веет… осуждением. Моментально не по себе становится. Так что со столешницы я всё же сползаю. Иду в сторону гостиной, подбирая до сих пор валяющиеся в коридоре вещи. Одеваюсь в спешке. Но, по всей видимости, всё равно не достаточно быстро, потому что замираю, так и не застегнув до конца молнию на сарафане, когда на плечи ложатся горячие мужские ладони.
— Могу расценить это, как побег, — доносится тихим шёпотом мне на ухо.
Тимур сжимает в своеобразных объятиях крепче и притягивает спиной к себе.
— В этот раз, видимо, неудачный, — отшучиваюсь, отклоняя голову, позволяя поцеловать себя в шею.
— Я учусь на своих ошибках, — хмыкает Смоленский, после чего резко разворачивает к себе лицом.
Так и не отпускает. Не говорит ничего. Но я вижу в глазах цвета хвои столько всего невысказанного, что не могу не спросить:
— Что-то случилось? — медлю лишь секунду. — Фролов обо всём догадался, да?
Ответом мне становится мягкая улыбка. А всё то, что бушевало в его взоре, разом исчезает, как не было.
— Ты мне обещала завтрак, — продолжает улыбаться Тимур.
Смотрю на него с осуждением. Я, может, не обладаю таким жизненным опытом, как стоящий передо мной, но это же не значит, что меня надо за маленькую девочку принимать.
— Нет ничего такого, чего я не ожидал. Всё идёт, как я и рассчитывал, золотце, — вздыхает в покаянии Смоленский, а затем лукаво прищуривается: — Ты кормить меня сегодня будешь, или нет, женщина?
Только и успеваю охнуть, когда он без предупреждения подхватывает на руки. Повторяется всё то же самое, что и примерно пятнадцать минут назад. Я снова донесена до кухни и по-хозяйски усажена на столешницу. Вот только возможности заново дотянуться до ножа меня лишают. Мужчина сам готовит завтрак. Ещё пятнадцать минут и на столе красуется ароматный омлет с курицей и овощами, три шоколадно-ореховых кекса в чашках, а также пара новых порций кофе и апельсинового сока. Последнее — не для меня или Тимура. Младшие братья, как по команде, несутся по лестнице со второго этажа на первый, едва всё готово и выставлено.
Сам завтрак длится куда дольше, нежели время его приготовления. А я снова то и дело улыбаюсь, глядя на трёх, самых дорогих сердцу мужчин, что наперебой обсуждают… даже и не запоминаю, чего они там говорят. Просто снова и снова смотрю на них всех, стараясь, как можно тщательнее запечатлеть в своей памяти каждый миг. И уже намного позже, когда с кратковременными сборами в дорогу покончено, выныриваю из своего внутреннего мира в реальность.
Близнецы усажены на заднее сиденье в тот самый “Dodge Challenger”, что привёз Самойлов, уехав обратно на второй машине со своим сопровождающим. Вещей у нас не так уж и много — большая часть багажника свободна, Савелий и Тимофей опять заняты планшетом (надо бы урезать им подобное времяпровождение в будущем), а я всё мнусь перед открытой с водительской стороны дверцей, не решаясь усесться внутрь.
— …и я очень прошу тебя, не отклоняйся от заданного маршрута, — проговаривает наставительным тоном вместо прощания Тимур.
— Иначе? — спрашиваю не потому, что собираюсь, а лишь для того, чтобы ещё хотя бы на чуть-чуть продлить оставшиеся рядом с ним секунды.
— Я жутко ревнивый, — пожимает плечами брюнет.
Улыбаюсь раз в тысячный за всю первую половину сегодняшнего дня. Сокращаю оставшуюся между нами дистанцию, приподнимаюсь, целую его, куда дотягиваюсь — в подбородок, а после разворачиваюсь, намереваясь, наконец, разместиться у руля. Правда, и на этот раз остаюсь на улице. Теперь уже не по своей воле. Смоленский выставляет передо мной руку, уперев конечность в край железной крыши, тем самым перекрывая мне свободу передвижения.
— Ещё кое-что забыл, — шепчет на ухо настолько тихо, чтобы слышала лишь я одна.
Замираю, но не оборачиваюсь к нему лицом. Жду того, что будет дальше. Сердце и вовсе бьётся, как шальное. Неспроста.
— Возьмёшь мою фамилию?
Вот так просто. Словно это всего лишь очередной пункт из списка запланированных дел на сегодня. Впрочем, ничего другого и не ожидаю от него. Улыбаюсь снова. Тимур Смоленский — не из тех, кто будет распинаться и ходить вокруг, да около. И что уж там, именно эта бескомпромиссная решительность в нём мне безумно нравится. Соответственно:
— Возьму, — отзываюсь, наконец, посмотрев на него. Не сомневаюсь ни секунды. Ведь этот мужчина не оставляет сомнений. — Мне же не нужны проблемы с турками, если вдруг я надумаю переехать в Бурсу, — усмехаюсь нагло, подмигнув ему.
Тот понимающе ухмыляется в ответ. Целует коротко, слишком быстро, сам же запихивает меня в салон машины, пристёгивает ремень безопасности, закрывает дверцу. Да так и остаётся перед крыльцом дома, глядя на то, как я выруливаю на грунтовую дорогу. Последнее я выполняю скорее на автопилоте, нежели осознанно. Совершенно не хочется никуда уезжать. Скорее — навсегда остаться в этом домике в лесу, где нет никого, кроме нас.
