Опаль вся внутренне напряглась, опасаясь, что взамен колдун потребует что-то, чего она не сможет ему дать. Ладно, если попросит принести жертву. Она, в отличие от этого уныло одетого жердя, не настолько щепетильна.
Но если замахнется на что-то более ценное… Кто знает, с какими силами месье Дюбуа водит дружбу.
К счастью Опаль, все оказалось намного прозаичней.
— Пять сотен алидоров, мадам. Половина сейчас. Половина — когда расквитаетесь со своим стражем.
— Думаете, ваш план сработает? — отстегивая от пояса тугой кошель с вышитыми на нем инициалами, недоверчиво поинтересовалась девушка.
— О, я не сомневаюсь, мадам, — расплылся в зловещей улыбке маг, алчно сверкнув глазами при виде кожаного мешочка, распухшего от золотых монет.
В тот момент Опаль подумалось, что облик милого, добродушного буржуа — лишь искусная маска, которую привык носить этот колдун.
— Он обязательно сработает. Будьте уверены, — заверил гостью чародей.
До сегодняшнего утра я даже не подозревала, насколько это приятно просыпаться так же, как и уснула, а именно — в объятиях мужа. И блаженно жмуриться, ощущая россыпь нежных поцелуев на своем лице.
— Не так-то просто добудиться до вашей светлости, — шутливо попеняли мне. — Как насчет завтрака? — Последний поцелуй достался кончику носа. Вернее, он оказался предпоследним, после чего я почувствовала ласковое прикосновение мужниных губ к своей щеке. — Умираю от голода.
Закончив с безумно приятным ритуалом побудки, маркиз принялся одеваться. А я лежала в обнимку с подушкой и любовалась им, взглядом скользя по широкой мускулистой спине с татуировкой вдоль позвоночника, по сильным рукам, в которых ночью умирала и воскресала снова.
При воспоминании о мгновениях страсти по телу разлилась сладкая истома.
— Уже встаю, — пообещала полусонно и с наслаждением прикрыла веки, желая понежиться еще немного во власти приятных видений.
— Пришлю к тебе Мадлен. — Надев рубашку, его светлость самым бессовестным образом стянул с меня одеяло — видите ли, из опасения, что я задрыхну сразу же после его ухода, и поспешил к себе собираться.
Еще какое-то время повалялась в кровати, гадая, что бы такое наплести Морану, чтобы увильнуть от поездки во дворец. Не то чтобы мне там не нравилось, просто были дела поважнее, не хотелось тратить целый день на прогулки по парку да на игру с придворными в карты.
Прошло уже столько дней, а от мэтра Леграна ни весточки. Нет, я, конечно, понимаю — у пожилого учителя наверняка и своих забот полон рот; тем более сейчас пора экзаменов. Но он ведь обещал помочь. Наверное, стоит о себе напомнить.
Боюсь только, если поделюсь планами с Мораном, ни в какой коллеж меня не отпустят. И наверняка упрекнут в том, что малознакомому магу я доверяю больше, чем собственному мужу.
За минувшие дни я, кажется, еще больше влюбилась в стража и теперь не мыслила без него жизни. Моя привязанность к мужу все крепла, вот только недосказанность между нами так никуда и не делась.
Она омрачала нашу семейную жизнь. Она и неожиданные перепады настроения маркиза. Моран то был весел, внимателен и нежен со мной, то в его взгляде снова появлялся холод и отчуждение.
Всякий раз, глядя на мужа, я не знала, что увижу в его глазах.
Перед тем как отправиться на завтрак, достала из шифоньерки зеркальце, чтобы снова увидеть папа. Это стало моим ежеутренним и ежевечерним ритуалом. Произнося слова заклинания, молила Единую, чтобы показала мне родителя в добром здравии. Но зеркало каждый раз демонстрировало одну и ту же картину: отец по-прежнему пребывал в оковах сна.
— Я бы все отдала, чтобы ты очнулся, — прошептала, вглядываясь в безмятежные черты лица спящего родителя.
— Почему бы тебе его не навестить?
От неожиданности едва не уронила зеркало. Обернулась к мужу, замершему на пороге спальни.
— Отправиться в Луази? — сказала, растерянно глядя на его светлость.
Еще совсем недавно де Шалон и слышать не хотел ни о каких поездках, заявляя, что я вся его без остатка и что он не желает расставаться со мной даже на час.
А теперь спешно выталкивает из себя слова, словно боится, что в любой момент может передумать:
— Конечно! Встреча с родными пойдет тебе на пользу. Мне больно видеть тебя такой. Ты почти не расстаешься с этим зеркалом, и, когда смотришь на отца, в глазах появляются слезы.
Решительно приблизившись к резному гардеробу, Моран принялся одно за другим выуживать из его недр платья и бросать их в кресло.
— Погости там какое-то время. Пока барону не станет лучше. Тем более что в столице сейчас неспокойно. А в Луази ты будешь в безопасности. Вернешься, когда нападения демонов прекратятся. — Короткие, рваные фразы, от которых болезненно сжимается сердце.
— Ты меня выгоняешь?
Знаю, абсурдное предположение. Но когда твой собственный муж вдруг ни с того ни с сего начинает опустошать твой шкаф и желает твоего скорейшего отъезда, причем на неопределенный срок, — это первое, что приходит в голову.
Страж был бледен, напряжен. Казалось, стоит его коснуться, и он лопнет, точно натянутая до предела тетива лука.
— Моран, что с тобой? Все ведь было в порядке, — приблизившись, мягко дотронулась до его плеча. Маг вздрогнул и обернулся. — Почему ты так спешно хочешь от меня избавиться?
— Не хочу, — улыбнулся так, словно за миг до того хотел скривиться от боли, но в последний момент сумел с собой совладать. — И ты даже не представляешь, как сложно мне тебя отпускать. Но лучше тебе уехать. Сегодня же. Сейчас.
— Но…
Что за странные метаморфозы?
— К этому платью больше подойдут те янтарные бусы, что я подарил тебе на нашу помолвку.
Опомниться не успела, как с меня сорвали кулон и швырнули его в раскрытый ларец, выудив из него же дурацкие бусы.
— Я привыкла к моему кулону! — потянулась было за вожделенным украшением, с которым не было сил расстаться.
Как и с любимым мужем.
Маг удержал. Сжал мою руку в своей, порывисто поцеловал кончики дрогнувших пальцев и потащил, не обращая внимания на робкий протест, за собой к лестнице.
— Служанки уложат вещи. Карету сейчас подготовят. А ты пока позавтракаешь.
— Моран!
— Разве не соскучилась по отцу?
— Очень. Но… — Сильнее сжала руку мужа. Появилось гнетущее, мерзкое ощущение, что, если сейчас он ее отпустит, отпустит меня, мы расстанемся не на неделю, не на несколько дней.
Навсегда.
— То зеркало, что стоит в спальне отца… сможешь ли ты навещать меня через него?
Стремительно сбежав по ступеням, страж замер посреди холла, заполненного пронзительно ярким светом полуденного солнца. А у меня внутри, казалось, ядовитым сорняком разрасталась тьма, пуская корни глубоко в сердце.
