В Марбурге на них оказал большое влияние профессор Фридрих Карл фон Савиньи, отстаивавший теорию о том, что право естественным образом вырастает из языка и истории народа и не должно произвольно навязываться сверху. Эта идея побудила братьев Гримм заняться филологией. Кроме того, благодаря Савиньи и его жене Кунигунде Брентано они завели знакомства в кругу друзей ее брата, Клеменса Брентано, и Ахима фон Арнима (женатого на другой сестре Брентано, писательнице Беттине). Среди прочего, эта группа интересовалась немецким фольклором — причем настолько серьезно, что фон Арним и Брентано выпустили сборник народных песен и стихов под названием «Волшебный рог мальчика. Старинные немецкие песни». Первый том собрания увидел свет в 1805 году и сразу же завоевал популярность.
Братья Гримм, естественно, проявили интерес к этой книге, но подошли к ней критически: в мае 1809 года, в письме к Вильгельму Якоб выразил недовольство тем, как Брентано и фон Арним обходятся с материалом, сокращая, добавляя, модернизируя и переписывая его по собственному усмотрению. Любопытно, что впоследствии на том же основании — за чересчур вольное обращение с первоисточниками «Детских и семейных сказок» — будут критиковать самих братьев Гримм (и Вильгельма в особенности). Но так или иначе, принятое ими решение собирать и публиковать сказки не было уникальным: в то время фольклором увлекались многие.
Братья полагались на источники разного рода — и устные, и письменные. Некоторые сказки им присылали уже в записанном виде; например, два особенно интересных текста на нижненемецком языке — «О рыбаке и его жене» и «Можжевеловое дерево» — прислал художник Филипп Отто Рунге, и братья Гримм включили их в сборник в неизменном виде. Но большинство сказок они записывали со слов различных представителей среднего класса, в том числе друзей семьи. Среди них была и будущая супруга Вильгельма — Дортхен Вильд, дочь аптекаря. Сейчас, по прошествии двухсот лет, трудно сказать, насколько точно велись записи, — но так же обстоит дело и со всеми прочими собраниями народных сказок или песен, составленных до изобретения аудиозаписи. Важно не столько это, сколько сила и живость опубликованных версий.
Впоследствии братья Гримм внесли огромный вклад в развитие филологии. Закон Гриммов, сформулированный Якобом, описывает некоторые фонетические изменения в германских языках; кроме того, братья начали совместную работу над первым большим словарем немецкого языка. В 1837 году произошло самое, пожалуй, драматичное событие в их жизни: Якоб и Гримм вместе с пятью своими университетскими коллегами отказались принести присягу новому королю Ганновера, Эрнсту Августу, который незаконно отменил конституцию. В результате братья лишились своих постов и вынуждены были перейти в Берлинский университет.
Но прежде всего братьев Гримм знают и помнят как составителей «Детских и семейных сказок». Первое издание вышло в 1812 году; за ним последовало еще шесть (на этом этапе основную редакторскую работу выполнял Вильгельм), и к моменту седьмого (последнего прижизненного) издания книга приобрела невероятную популярность. Она сравнялась известностью со сказками «Тысячи и одной ночи» и стала одной из двух самых значительных и влиятельных коллекций народных сказок за все времена. От издания к изданию сборник пополнялся, а сами сказки под пером Вильгельма становились более пространными, в некоторых случаях — более продуманными и затейливыми, иногда — более пуританскими и определенно более благочестивыми, чем исходные версии.
Эти двести десять сказок стали богатейшим источником материалов для исследователей литературы и фольклора, культурной и политической истории, а также всевозможных направлений и школ интерпретации: фрейдистской, юнгианской, христианской, марксистской, структуралистской, постструктуралистской, феминистской, постмодернистской и так далее. Но лично меня сказки братьев Гримм всегда интересовали как истории. Поэтому я решил пересказать лучшие и самые увлекательные из них, убрав все лишнее — все, что мешает свободному ходу повествования. Я не стал переносить их в современную обстановку, не стал предлагать какие-то собственные интерпретации или поэтические вариации на тему оригиналов; я всего лишь хотел создать версию, которая будет прозрачной, как вода. «Как бы я рассказал эту историю сам, если бы услышал ее от кого-то другого и захотел передать дальше?» — вот каким вопросом я руководствовался.
В сказке нет психологии. Внутренняя жизнь персонажей бедна; движущие причины их поступков ясны и очевидны. Если какой-то человек хороший, то он определенно хорош, если плохой — то столь же определенно плох. Даже в случае с неблагодарной принцессой из «Трех змеиных листочков», которая необъяснимым образом воздает мужу злом за добро, мы узнаем о ее злодеянии сразу же, как только оно происходит. Нет никаких секретов. Нет никаких душевных метаний и загадок человеческой психики, тихих голосов памяти, полуосознанных сожалений, сомнений или желаний, занимающих столь важное место в современном романе. Создается впечатление, будто персонажи сказок вообще действуют неосознанно.
Мало у кого из них есть личные имена. Чаще всего их различают просто по профессии, положению в обществе или по манере одеваться: мельник, принцесса, корабельщик, Медвежья Шкура, Красная Шапочка… А если у кого-то и оказывается собственное имя, то это, как правило, Ганс (точно так же, как героя любой английской сказки непременно зовут Джеком).
Самым удачным художественным отображением сказочных персонажей, на мой взгляд, служат не прекрасные иллюстрации к различным изданиям сказок братьев Гримм, вышедшим за многие годы, а простые картонные фигурки для кукольного театра. Они не объемные, а плоские. Зрителю они видны только с одной стороны — именно с той, с которой нужно. Вторая сторона остается нераскрашенной. Кроме того, персонажи на этих картонках изображены в таких позах, которые говорят либо о каком-то активном действии, либо о переживании сильного чувства. Поэтому отведенную им роль в спектакле без труда можно угадать даже на расстоянии.
Некоторые сказочные герои предстают не в одиночку, а группой, состоящей из более или менее одинаковых персонажей. Двенадцать братьев из одноименной сказки, двенадцать принцесс из «Стоптанных туфелек», семь гномов из «Белоснежки» — все они мало чем отличаются друг от друга. Отсылка Джеймса Меррила к комедии дель арте здесь особенно уместна: в знаменитой серии рисунков Джандоменико Тьеполо (1727–1804) один из персонажей этого жанра, Пульчинелла, изображен как целая толпа одинаковых простачков. На одном рисунке дюжина Пульчинелл одновременно пытаются варить суп, на другом — с изумлением разглядывают страуса. Реализм не справляется с понятием множественности персонажа: двенадцать принцесс, каждый вечер стаптывающих туфельки на балу, или семь гномов, спящих бок о бок в своих кроватках, принадлежат к совершенно иному миру, сверхъестественному и в то же время абсурдному.
Для сказки быстрое развитие сюжета — огромное достоинство. Хорошая сказка мчится от события к событию так же стремительно, как сменяют друг друга картины сновидения, а если и замедляет ход, то лишь настолько, чтобы сказать самое необходимое. Лучшие сказки — отличные примеры того, что нужно, а чего не нужно для хорошей истории; заимствуя образ у Редьярда Киплинга, можно сказать, что лучшая сказка — это огонь, который горит так ярко, потому что из очага выгребли всю золу.
