Застыв, Настя следила за их разговором. Не слышала, о чем они беседуют, но ей продолжало не нравиться, как девушка смотрит на Глеба, и то, что он смотрит в ответ тоже как-то нежно. Насте казалось, что нежно. А еще ей казалось, что диалог длится вечно, и что идя к машине, Глеб выглядит расстроенным, что потом, глядя в зеркало заднего вида, делает это слишком внимательно…
А на щеке остался след ее губ.
– Помаду вытри…
Развернувшись к окну, Настя втолкнула ноги обратно в туфли. Те места, которые ныли весь вечер, снова вспыхнули болью – хоть какое-то отвлечение, уже победа.
***
Разговаривать с ним почему-то не хотелось. Не хотелось по пути до дому, уже в квартире тоже. Веселова чувствовала себя странно.
Настя понимала, что стоило бы подойти к проблеме рационально – спокойно задать интересующие вопросы и получить на них ответы, но душа требовала исключительно злиться, хмуриться, молчать, запираться в ванной, а потом стоять не меньше часа в душе, не реагировать на попытки Глеба наконец-то завести разговор. Не о том, конечно, что это была за фифа, а о чем-то неважном. О каких-то планах на следующие выходные, поездки к его другу…
Какие к черту поездки, если в мире существуют женщины, которые вот так просто подходят к нему на парковке, так смотрят, как касаются?
Вот так бессмысленно злясь, не посвятив при этом в причину своей злости ее виновника, Настя легла вроде как спать, замоталась в одеяло, как в кокон, закрыла глаза, чтобы снова и снова оживлять в памяти неприятную картину.
Не выдержала она тогда, когда не осознающий, какой вулкан лежит рядом, Имагин попытался пробраться под слои оборонительного одеяла. Настя взбрыкнула, развернулась, глядя на мужчину откровенно гневно.
– Кто это был, Имагин? Что за женщина в красном?
Он же, опешив от такой реакции на попытку приласкать, подтянул подушку выше, садясь в кровати. Ответил честно.
– Юлия. Моя бывшая.
– Прекрасно, – и это честное признание разозлило еще больше. Вот, значит, как. Молодец, мужик. Бывшая, а отношения сохранили – просто замечательные. В щечку лобызаются при встрече, улыбаются, может, еще и ужинают иногда чисто по дружбе? Или не только ужинают?
Видимо, все эти мысли отлично читались в ее мимике, потому что Имагин сел еще ровнее, тоже посмотрел сурово.
– Ты меня в чем-то подозреваешь, Настя? Проблема в чем?
– А никаких проблем, Глеб, – зло отбросив одеяло, Веселова схватила подушку, собираясь провести ночь на диване. Выгонять его – пошло, а вот уйти самой – очень даже неплохо. И обижаться там будет проще. – Какие проблемы могут быть, если ты воркуешь с бывшими на моих глазах?
Он не пытался ее задержать, когда Ася вышла из спальни, бросила подушку на диван, потом туда же отправила плед из комода, упала сверху, рыча, а потом снова яростно заворачиваясь уже в плед. Она и дышала-то тяжело, а вот когда поняла, что Имагин вошел в комнату, почему-то затаила дыхание и прислушалась. Хотя вокруг было так тихо, что услышала бы в любом случае.
– Между нами ничего нет и не будет больше. Я с тобой, и прекрасно это осознаю, а то, что ты допускаешь такую мысль… Ты мне не доверяешь, Настя. Вот и все.
Сказал, а потом вышел.
Настя же так и застыла – приподнявшись над подушкой, глядя на ее узоры, еле видные в темноте, пытаясь переварить. Она ждала откровенно не этого. Думала, он осознает, признает, придет мириться, просить прощения, а он…
И стало стыдно. Потому, что он был совершенно прав. Ревность ее родилась на ровном месте. Причина – пустякова. А вместо того, чтоб спросить, она сама придумала повод для обиды и упивалась ею, во всех красках рисуя в воображении всякие глупости.
В очередной раз отбросив многострадальный плед, она снова встала, взяла подушку.
Глеб вроде как спал. Во всяком случае лежал на боку, спиной ко входу и ее половине кровати. Не шелохнулся, когда Настя положила свою подушку, когда аккуратно опустилась, стала по миллиметру приближаться к спине, скользнула руками от лопаток по бокам, обнимая, прижалась всем телом, целуя в шею.
– Прости. Я доверяю. Просто мне не нравится, когда тебя целуют посторонние женщины.
А потом затаила дыхание, ожидая реакции. Хоть какой-то. Но он, видимо, действительно обиделся. Обиделся настолько, что простым извинением не обойдешься. Успев подумать об этом, Настя почувствовала, как сердце падает в пятки. Вот сейчас она понимала, насколько много Глеб взвалил на себя в их отношениях. Обходом острых углов занимался обычно он, он дорожил, он подбрасывал поленья, он разнообразил, а она воспринимала все как данность.
Но это ведь задача двоих, и сегодня ей чуть ли не впервые приходилось делать кое-что ради сохранения этих, таких важных для обоих, отношений.
Когда мужчина шевельнулся, перевернулся, заглянул ей в глаза, Настя даже не пыталась сдержать облегченный вздох. Она и представить не могла, что станет делать, если он вдруг не пойдет на примирение.
– Больше не будут, просто об этом надо сказать, ясно?
Ася кивнула. Ясно.
– И не думай обо мне хуже, чем я есть на самом деле.
Кивнула еще раз.
– И себя не недооценивай. Если я захочу кого-то поцеловать, это будешь ты.
Кивнула даже дважды.
– И сейчас хочу, хоть ты и не заслужила.
Не заслужила, но тянуть дальше Глеб не стал. У него вроде как был повод обидеться, и он вполне мог бы этим поводом воспользоваться. Но на это было откровенно жалко времени и нервов.
Потому просто сделал то, что хотел.
Засыпать же в этой постели, слыша, как он ровно дышит, Насте было куда приятней, чем злиться на диване. Да и вообще, ссориться – глупо. В ту ночь Настя дала себе слово, что глупить больше не будет. Во всяком случае, постарается.
А ту девушку в красном сейчас было даже немного жалко – она ведь потеряла то, что сама Настя держала в руках и отпускать была совершенно не готова. Такой взрослый, сильный, всеохватывающий Имагин, и весь ее. Настя коснулась плеча спящего уже любимого мужчины губами, а потом закрыла глаза.
Что там он говорил вечером о том, что они присоединятся к состязанию 'родить сына'? К этому, возможно, Настя еще не готова, но если ему вдруг придет в голову шальная мысль ее окольцевать, упираться девушка точно не станет. Его окольцевать тоже хотелось, чтоб то, что он весь ее, стало очевидно уже всем и каждому.
Глава 23
– Полине, дочке Снежи с Марком, сегодня год. Они решили, что праздновать будут на даче, насколько знаю, народу планируется не слишком много: семья, ну и кое-какие друзья.
– Снежи, это той, чьи фотографии мы видели?
– Да. Надо, кстати, сказать, что нам понравилось. Нам же понравилось? – Глеб оглянулся, заполучая Настин кивок.
