– Очень, – ответила Веселова искренне, а потом попыталась вспомнить, как давно это было. Полжизни тому, не меньше. Глеб же продолжил:
– Вот, Самарских ты уже видела, сегодня познакомитесь. А, ну и еще… – если бы мог, Глеб наверное стукнул бы себя по лбу – ведь чуть не забыл о главном, но бросать баранку было нельзя, потому лоб не пострадал. – Твоя мама работает на фирме Марка и его отца. Отец тоже будет, с женой, Мариной, это их дом, в общем-то, потому не удивляйся…
Настя кивнула. В общем-то, она вообще уже ничему не удивлялась. Всю дорогу из города до дачи Глеб посвящал ее в некоторые факты биографии людей, в гости к которым они ехали. И Настины глаза периодически увеличивались до размера блестящего пятака, а потом сужались в щелочки. Истории Глеб травил… интересные. И теперь увидеть этих людей было то ли любопытно, то ли страшно.
– В общем, мелкая, как-то так… – их машина съехала с главной поселочной дороги на одну из линий, сбавляя ход. Рядом с угловым забором уже стояло несколько машин.
Первым из автомобиля вышел Имагин, достал с заднего сиденья букет – маме именинницы, пакет с милейшими ботиночками для малышей – имениннице, и еще один с чем-то очень дорогим и крайне алкогольным – отцу именинницы, 'мелкая' же немного затормозила, в очередной раз прокручивая в голове все ключевые имена.
Она боялась встречи с родителями Глеба, ей хотелось произвести на них положительное впечатление, получилось… посредственно. Хотя виной тому скорей всего не столько она сама, сколько их жизненные обстоятельства. Теперь же девушка стояла на пороге второго, не менее важного испытания – понравиться предстояло друзьям мужчины.
Почти сразу после звонка, калитку им открыл улыбающийся Марк Самойлов. Его Настя узнала. Помнила еще со времен свидания с Пирожком, ну и несколько раз мельком они действительно пересекались.
Мужчины пожали друг другу руки, Насте Марк улыбнулся, как ей показалось, вполне искренне, она ответила тем же.
А потом мир вокруг завертелся вместе с головой из-за количества взрослых и детских лиц, гула голосов, обилия запахов…
– Неужели тоже решился остепениться? – в прихожей к ним навстречу вышла черноволосая женщина лет тридцати с лишним. Всплеснула руками, окидывая новоприбывших изучающим взглядом, а потом подошла, технично извлекая букет из рук Имагина. – Что-то рано, Глебка. Я думала, дольше продержишься… Марина, – женщина обернулась к Насте, протягивая руку, которую Веселова пожала. Ее будто просканировали, окинув внимательным взглядом с ног до головы, после чего кивнули, отступая. – Гостиную дети уже разнесли, потому мы решили, что накроем в беседке, минут через пятнадцать будем садиться за стол, а пока можно руки помыть, прошу, в общем…
Руки они помыли быстро, а потом попали в самый настоящий балаган.
Настя, преподававшая детям, должна была быть готовой к тому, что являет собой великое множество детей в замкнутом пространстве, но… оказалась совершенно не готовой.
Дети разных возрастов носились по комнате, сбивая на своем пути друг друга, визжа и никак не реагируя на просьбы взрослых вразумиться.
Взрослых здесь тоже было достаточно, но музыку заказывали определенно не они.
Настя была представлена всем, все были представлены Настя, кто запомнил ее, а кого она – вопрос второй. Не успело это произойти, как в комнате снова появилась та самая Марина, которая, судя по всему, является хозяйкой дома, приглашая компанию пройти в беседку.
Первыми в том направлении помчали опять-таки дети: ужин было решено начать с десерта. Точнее задобрить дьяволят сладеньким, а потом пустить с миром, позволяя разносить дом дальше, чтобы спокойствием могла насладиться и взрослой компанией.
Снежану Настя определила, в общем-то, без особых проблем. Симпатичная блондинка в интересном положении тепло ей улыбнулась, а потом даже лично подошла, чтоб познакомиться.
Немного смущаясь, Настя тут же выпалила, что они с Глебом видели ее фотографии и им они очень нравились, на что Снежана хмыкнула, сказав, что после каждой выставки клянется, что эта последняя, а потом в очередной раз впрягается в это мучительное занятие.
– Почему мучительное?
– Потому что наслаждаешься ровно один вечер, когда презентуешь, а до этого бесконечно долго страдаешь, разочаровываясь в себе, сомневаясь, работая, в конце концов. Удовольствие мазохиста, в общем, – Снежана улыбнулась, Настя в ответ тоже.
– Я кое-что знаю об удовольствии мазохистов, – Самойлова удивленно вскинула бровь, будто прося уточнить, Ася не стала секретничать, – я танцую…
– Ооо, – разговор мог бы продолжиться, но к ним подошли мужчины, требуя внимания к себе и уставленному едой столу.
Пришлось расходиться, занимая места согласно купленным билетам.
Говорили за этим столом обо всем на свете. Во главе – Самойлов старший, отец Марка, рядом с ним с одной стороны – Марина, с другой – сын, а потом его жена, следом – женщина в возрасте, Глафира, если Настя правильно расслышала, Самарский с женой, другие люди… Много. Даже без детей, и то много. И все говорят – по очереди и в унисон, громко и шепотом.
Настя иногда вникала, даже что-то спрашивала и отвечала, смеялась над шутками, шутила сама, а иногда абстрагировалась, откидывалась на стуле, следя за сидевшим по левую руку Глебом. Он обычно в такие моменты увлеченно что-то рассказывал, а потом замечал, что девушка поглядывает, поворачивался к ней, брал за руку, сжимая ее ладошку под столом, продолжал речь.
После обеда компании разделились – мужчины отправились вслед за предводителем – Леонидом Самойловым – инспектировать сад, девичья же половина предпочла остаться в беседке.
Сюда же время от времени забегали дети, а все та же Глафира или Марина иногда пропадали, чтобы проверить, не вышло ли еще детское бесчинство за грани разумного.
– Никогда не буду рожать, – однажды в беседку ворвалась девочка-блондинка лет шестнадцати – красивая, высокая, статная, стройная, с яркими чертами лица. Она подлетела к столу, налила в стакан лимонад, осушила его, а потом упала на диван рядом со Снежаной, положила голову ей на плечо, практически простонала слова. – Их там столько, Снеж, этих демонят, и они все чего-то хотят!
Самойлова же провела по белым волосам, улыбнулась. Глядя на них, можно было уловить сходство – обе блондинки, обе с тонкими чертами, взгляды тоже похожи. Если бы Настя не знала, что это мачеха и падчерица, посчитала бы, что кровные родственницы.
– Ну тебе же не придется сразу десятерых рожать, Котенок. А по одному, это не так страшно…
– По два тоже, – в разговор вступила Самарская, сидевшая неподалеку. Девочка, которую назвали Котенком, как Настя поняла – старшая дочь Марка, хмыкнула, вывернулась из-под руки Снежаны, а потом вновь побежала к выходу. Она сегодня явно была ответственна за развлечения мелочи всех полов и возрастов. И пусть еще минуту тому пыталась показать, как эта участь ее тяготит, обратно бежала с энтузиазмом.
