– Я просто хотела помочь, – сказала я ему.
– Мне не нужна твоя помощь, – отрезал он. – Особенно в этом вопросе.
Он еще раз взглянул на мое глубокое декольте, отодвинулся от меня как можно дальше на бархатном сиденье и стал смотреть в окно, сурово сомкнув губы и сжав руки в кулаки на коленях. Я дорого заплатила бы за то, чтобы узнать, о чем он думал. Но он ничем себя не выдал. А я не стала спрашивать.
Глава 17
Несмотря на сомнительное настроение Стокера, я решительно собиралась веселиться. Мы прибыли в «Хеймаркет» как раз вовремя, и, выходя из экипажа с его помощью, я успела подобрать юбки, чтобы не попасть в свежую кучу навоза, которую оставила чья-то невоспитанная лошадь. Перед театром были ужасная давка и громкий гул возбужденных голосов, будто кто-то разворошил пчелиный улей.
Мы устроились в бархатной ложе, которую предоставила нам леди Велли, и я поднесла к глазам небольшой театральный бинокль, хранившийся у меня в ридикюле.
– И как тебе реконструкция театра? – спросила я Стокера. – Какое обилие электрического света! Не уверена, что я это одобряю.
За этим последовал долгий спор о преимуществах и недостатках электрического и газового освещения, а также об опасностях, связанных с одним и другим. На самом деле меня совершенно не интересовала эта проблема, но Стокеру, как и большинству людей, очень нравилось иметь свое мнение по любому вопросу, и он с удовольствием делился им с окружающими. Он почти вернулся в свое обычное настроение к тому моменту, как свет в зале погас, занавес поднялся и начался «Странствующий поэт». Это была французская пьеса, адаптированная под английскую сцену, и мистер Бирбом Три, исполнявший главную роль, по совместительству – управляющий театра «Хеймаркет», явно рассчитывал на то, что постановка будет иметь большой успех. Он был очень трогательным в своей роли, щеголял в зеленом трико и глупой шляпе и с большим чувством декламировал балладу «Повешенный король».
– Прекрасно! – сказала я Стокеру, когда упал занавес после первого действия.
Он неопределенно кивнул.
– Я видел, как месье Коклин играл Грингуара в Театр-Франсе, и мне кажется, он был лучше, чем Бирбом Три. Но там и сама баллада была прекрасной, – добавил он и, понизив голос, начал декламировать:
Вон там, в раскидистых ветвях,
Где пели некогда дрозды,
Бок о бок мертвецы висят,
И громко вороны кричат
Вверху среди листвы.
Что за чудесный аромат!
О боже! Ну и красота!
Вот этих сочных фруктов ряд,
Качаясь, манит всякий взгляд.
Прекрасный сад у короля!
Я поежилась.
– У меня мороз по коже при этой мысли. Мертвецы висят, будто фрукты на деревьях!
– Я такое видел, – сказал он, и его лицо мгновенно и необъяснимо изменилось.
– Стокер!
С видимым усилием он взял себя в руки.
– Ничего. Нам нужно искать Тибериуса.
Я хотела накрыть его руки своими, но не решилась его коснуться. Я знала, что он видел и совершал много страшного, что Бразилия все еще не отпустила его. Мы никогда об этом не говорили, но Стокера всегда преследовали тени прошлого, больше, чем кого бы то ни было из всех людей, кого я знала.
– Расскажешь что-нибудь об этом?
– Когда-нибудь, – ответил он. – Я никогда об этом не говорил. Но, может быть, однажды смогу кое-что рассказать, и если да, будь уверена, что только тебе.
Он крепко сжал мою руку, но сразу отпустил. Потом взглянул на ложи в противоположной стороне зала и резко поднялся.
– Вон там, – он указал мне подбородком. Я поднялась и увидела ложу, которую он имел в виду. Там в тени сидела одинокая фигура.
– Он один?
– В отличие от большинства людей, Тибериус ходит в театр не для того, чтобы себя показать. И в опере он бывает только с целью послушать музыку. Ненавидит разговоры во время представления.
– Тогда нам, наверное, нужно подождать. Сейчас начнется вторая пьеса, – засомневалась я.
Стокер улыбнулся мне с некоторым ехидством.
– Если мы собираемся испортить ему вечер, давай уж портить все по полной.
И он вышел из ложи, казалось, совершенно не интересуясь тем, пойду ли я вслед за ним. Он решительно шел через наводненное публикой фойе так, будто вокруг никого не было, ожидая, что все будут уступать ему дорогу, и все действительно расступались – такова была сила его личности, и так впечатлял всех его внешний вид. У входа в ложу Темплтон-Вейнов стоял щуплый билетер, но он отступил от одного взгляда Стокера (правда, и я помогла хорошей монетой).
Мы проскользнули внутрь как раз в тот момент, когда поднялся занавес и началось второе представление. Лорд Темплтон-Вейн обернулся, чтобы понять, кто его беспокоит, с возмущением приподняв бровь. Он выглядел моложе, чем я ожидала, но все же ему должно быть прилично за сорок, предположила я. Как и у остальных Темплтон-Вейнов, у него были каштановые волосы и серые глаза, но кости – такими же изящные, как у Стокера: несомненно, это досталось им от матери. Сэр Руперт отличался умом, а этот – властностью. Он медленно поднялся. Стокер, пожалуй, был выше его на пару дюймов, но они были одинаковой комплекции, сильные и мускулистые, а выражение лица у обоих – угрожающее.
– Ревелсток, – сказал он тихо, – какая неожиданность.
– Если ты не хотел меня видеть, не нужно было посылать ко мне Руперта и Мерривезера, – возразил Стокер.
Бровь снова приподнялась.
– Посылать их? Я не знал, что они взялись тебя беспокоить. Им не стоило утруждаться. У меня свои методы, но сейчас они уже об этом знают.
Он взглянул на меня.
– А это, должно быть, мисс Спидвелл.
К моему удивлению, он поднес мою руку к губам, изобразив легкий поцелуй.
– Рад с вами познакомиться.
– Как поживаете? – спросила я, слегка наклонив голову.
На сцене уже началось второе действие. Лорд Темплтон-Вейн указал на кресла в ложе.
– Я был бы счастлив, если бы вы составили мне компанию до конца представления, – сказал он мне, не обращая внимания на брата. Я села рядом с ним, а Стокеру пришлось устраиваться на одном из стульев позади нас.
Когда мы сели, его светлость наклонился ко мне, так что его дыхание защекотало мне ухо.
– Думаю, брат кипит от нетерпения, ведь ему придется ждать разговора. Но я надеюсь, вы не расстроены.
– Напротив, – спокойно ответила я. – Мне неважно, когда мы сможем поговорить, милорд. Знаете, я профессиональный охотник. У меня большой опыт – я могу долго ждать подходящего момента для убийства.
Я загадочно ему улыбнулась, и, к моему удивлению, он улыбнулся мне в ответ, и его белоснежные зубы заблестели в темноте театра.
