Я вспомнила, как дрожали у меня на ладони влажные крылья, и прекрасно поняла, о чем он говорит.
– Нужно выбраться из города, – сказала я наконец. – Мне необходимо приключение.
Он уставился на меня с открытым от изумления ртом.
– Вероника, мы выслеживаем убийцу. Какое еще приключение тебе нужно?
– Не могу точно сказать, – с досадой ответила я. – Знаю только, что начинаю костенеть. Одним прекрасным утром я не приду работать, ты пойдешь меня искать и обнаружишь, что я полностью окаменела.
– Ты просто раздражена оттого, что хотела швырнуть разгадку этого убийства в лицо Луизе, но пока не смогла этого сделать. Боишься, что Майлза Рамсфорта повесят, и тебя волнует не то, что восторжествует несправедливость, а то, что в таком случае ты проиграешь.
– Как это низко – говорить мне такие вещи, – сказала я, собирая свои чулки и ботинки. – Думаешь, что ты чертовски умен, но знаешь, это совсем не так. Ведь ты не можешь даже уследить за своей ряской. Честно говоря, она уже давно уплыла.
Стокер чертыхался всю обратную дорогу до Бельведера.
Глава 21
К вечеру мы перестали ссориться или, по крайней мере, решили больше не обсуждать этот вопрос. Всю оставшуюся часть дня занимались работой и прервались только раз: поужинать рыбой с картошкой из ближайшего заведения. Потом уселись в нашем укромном уголке, чтобы выпить и покурить в миролюбивой тишине. Мы не стали зажигать свет в Бельведере; комната освещалась лишь небольшим огнем в камине да дрожащими огоньками на кончиках наших сигарилл. Лицо Стокера было погружено во тьму, мне был виден лишь четко очерченный профиль. Он повернулся ко мне правым боком так, что не было ни шрамов, ни глазной повязки, лишь прекрасные черты, которыми одарила его природа.
– Озимандия, – пробормотала я.
– Что это?
– Просто думаю об одном стихотворении, – сказала я ему, припомнив бессмертные строки Шелли. И правда, «обломок статуи распавшейся»
[18], подумала я.
Он задумчиво затянулся сигариллой.
– Вероятно, у нас есть еще один путь в расследовании, – протянул он. – И мы можем им заняться сегодня ночью – будет немного приключений для твоей беспокойной души, – добавил он с усмешкой.
– Что за путь? – Я в нетерпении наклонилась к нему.
Он покрутил стакан в длинных пальцах, глядя на золотые искры в янтарной жидкости.
– Мистер Петтифер.
Я вспомнила застенчивого тщедушного человечка, который сегодня днем не сказал нам и двух слов, и рассмеялась.
– Как тебе пришло в голову, что он может быть нам полезен?
Он испустил вздох глубочайшего удовлетворения.
– Потому что я знаю один его грязный секрет, о котором неизвестно его партнеру.
Он повернулся и посмотрел на меня своими сапфировыми глазами.
– Помнишь лакричную конфету из его письменного стола, которую я решил попробовать?
– И сплюнул в носовой платок? Да.
– Это была не лакрица, а опиум.
– Опиум! А откуда ты… Ну, неважно, – быстро сказала я, выставив вперед руку. – Иногда я забываю, что у тебя грехов не меньше, чем у меня.
– Может быть, у меня они даже разнообразнее, – добавил он, ухмыльнувшись. – Очевидно, что это был опиум, более того, опиум, приготовленный вполне определенным образом, – такой бывает только в одном месте в Лондоне, насколько я знаю.
– Стокер, ты меня удивляешь. Когда мы только познакомились, ты говорил мне, что курил опиум лишь однажды, и при этом можешь распознать конкретный способ приготовления, встречающийся в единственном месте одного из самых больших городов мира.
Он пожал плечами.
– У меня особый талант к кутежу. Вот почему я постарался с ним покончить. Какой интерес грешить, если у тебя к этому талант?
Я подняла стакан.
– Давай выпьем за это. И где же находится этотпритон: в доках на юге, или в Ист-Энде?
– Вообще-то, нет. Он расположен в Блумсбери, и им заправляет очень милый пожилой учитель из Манчестера.
– Манчестер? Значит, никакой восточной экзотики, – расстроилась я. В последнем приключении Аркадии Браун, леди-детектива, упоминался опиумный притон низшей пробы, где-то в публичном доме в Саутуарке, месте полного упадка и увядания, где самые жалкие представители человечества вращались в бедности и разврате. Я мечтала своими глазами увидеть подобное заведение, но район Блумсбери и манчестерский школьный учитель вряд ли смогут удовлетворить мое желание взглянуть на приятный упадок. Но все-таки это тоже было приключение, и я встала и затушила сигариллу.
– Ты куда? – спросил Стокер.
Я указала ему на свое скромное черное шелковое платье.
– Не могу же я пойти туда в таком виде, – сказала я ему. – Мне нужна маскировка.
– Боже, дай мне сил, – сказал он, но я заметила, что он улыбается.
На подготовку мне потребовалось около получаса. Я решила, что Стокер немного преувеличил светский характер опиумного клуба, а потому оделась подходящим образом для такого развратного места; во всяком случае, я на это надеялась. В коллекции лорда Розморрана нашелся мужской китайский халат, а в моем гардеробе – узкие брюки. Обычно я надевала их под мое экспедиционное платье, но они прекрасно смотрелись и с этим халатом. Пару восточных туфель (они лишь немного были мне велики) я набила газетой, а волосы распустила и расчесала так, что они стали прямыми и блестящими. Тогда я собрала их в один толстый хвост, спускавшийся по спине, а на голову надела небольшую шелковую шапочку неопределенного происхождения. Аккуратно нанесла немного сажи на скулы и виски, чтобы лицо приобрело более мужские черты, и, приладив последний штрих, улыбнулась себе в зеркале.
Но Стокер не был так доволен моим внешним видом, как я сама.
– Ради всего святого, Вероника, где ты взяла эти чертовы усы? Снимай скорей.
– Но они придают завершенность моему облику, – возразила я. – Я нашла их в коробке с аксессуарами для маскарада в Бельведере, и мне уже давно не терпелось их примерить.
Не говоря ни слова, он протянул руку, оторвал их и засунул эти длинные черные волосы из конской гривы себе в карман.
– Ты ханжа, – пробормотала я. – Это же настоящее произведение искусства.
– Они ужасно глупые, – огрызнулся он. – Ты же не хочешь, чтобы нас там убили?
– Ага! – воскликнула я. – Значит, этот опиумный притон – все-таки правда опасное и загадочное место!
