Апостериорно я, конечно, могу приписать себе это решение, что мол, это я сам решил об этом (или чем-то другом) подумать. Но тогда, вероятно, и заболеть кишечным гриппом, который я перенес на днях, было моим сознательным и осмысленным решением. Нет, – на всякий случай, наверное, надо это уточнить, – я не делал этого намеренно.
40. Правда в том, что мы не можем выбирать, о чем думать или не думать, как мы не можем заставить себя по команде тут же заснуть или проголодаться.
Таким образом, мы не можем «регулировать» реальность, с которой имеем дело. Мы сами – следствие этой реальности, того, что происходит в нашем мозгу.
В случаях, когда нам кажется, что мы «хозяева в своем доме», мы просто ошибочно – апостериорно – интерпретируем то, что с нами уже произошло [Б. Либет]: соответствующие нейронные ансамбли в нашем мозге получили статус доминирующей силы.
Мы лишь складываем историю происходящего так, чтобы это не противоречило нашей общей концепции о нашей «личности», «разумности», «свободе выбора» и т. д.
Иллюзия «независимости»
41. Все это не только противоречит нашей интуиции, но и, как кажется, не согласуется с фактами. В конце концов, есть ведь люди, которые «много добиваются» в своей жизни, а есть те, кого иначе как «ходячая катастрофа» не назовешь. Разве не свидетельствует это о важности «личного выбора», «личностных качеств» и т. д.? Нет, не свидетельствует.
Допустим, что мы можем устранить все случайные факторы, влияющие на поведение человека – гены и психотип, семейное окружение, в котором он воспитывался, образование, которое он получил, перенесенные им болезни, последствия воздействия психотравмирующих факторов и т. д., и т. п. Допустим так же, что мы имеем двух человек относящихся, так сказать, к какой-то одной «чистой линии».
Складывается впечатление, что такие субъекты должны быть одинаковы, но если они отличаются друг от друга (а так, скорее всего, и будет), то дело, «следовательно», в неких их внутренних, личностных качествах. И это ошибка, а слово «следовательно» совершенно не случайно дано мною в кавычках.
По существу, мы имеем дело с вариацией классической «фундаментальной ошибки атрибуции» [Л. Росс]: мы не учитываем эффект информационного воздействия, или, если угодно, эффект «информационной ситуации».
42. Наш мозг «живет» в информационной среде, и у каждого из нас она разная. Да, она отличается лишь в нюансах, но эти нюансы, накладываясь друг на друга, создают кумулятивный эффект.
Два человека читают одну книгу – содержание одинаково, но кто-то зацепился за один факт, потому что у него болит поясница, а кто-то за другой, потому что страдает от неразделенной любви. Все, ситуация поменялась, теперь они выберут уже разные книги для следующего прочтения, а после – совсем разные.
Этот последующий выбор не будет сознательным, этот выбор осуществит мозг (точнее – конкретные нейронные ансамбли) наших воображаемых читателей книг, а не их «я».
43. Образно говоря, одна и та же книга (по независящим от нее обстоятельствам) откроет в головах разных читателей разные гештальты [Ф. Перлз], для завершения которых одному окажется нужна одна информация, а другому – другая.
Этот дефицит, испытываемый конкретным мозгом, и определит последующие его выборы. Последние, впрочем, возможно, приведут к тому, что побужденный некогда к жизни «открытый гештальт» не только не закроется с течением времени, а напротив, будет только разрастаться и шириться.
Так я, например, могу только догадываться, дорогой читатель, сколь извилистый и непростой путь привел вас (не утратившего интерес к прочтению аж до этого места) к тому, что вы читаете сейчас эту книгу.
Влияет ли на вас то, что вы сейчас читаете? Да, и не важно, насколько вы согласны с конкретными тезисами или выводами. Возможно, вам вообще все в этой книге не нравится. Но если вы продолжаете читать, что-то с вами неизбежно происходит, что-то в вас меняется.
И эта перенастройка вашего мозга происходит сама собой, вне зависимости от того, хотите вы этого или нет. Это не вопрос вашего «свободного выбора» или «сознательного решения», а результат вашего всегдашнего присутствия в фактической реальности.
Иными словами, мы можем нести в себе любые установки – например, «эта книга не окажет на меня никакого влияния!». Мы вообще можем думать все, что нам заблагорассудится. Но реальность будет определяться действием фактических сил, а не нашими теориями.
Становимся ли мы, пока вы читаете эту книгу, единомышленниками или, наоборот, превращаемся в горячих оппонентов, – вы меняетесь. Результат этих изменений определит ваши последующие выборы: не вы, а ваш мозг, создавший этот результат (напряжение в соответствующих нейронных ансамблях), определит их.
44. Почему все это важно понимать, когда мы пытаемся думать о реальности?
Прежде всего потому, что нам нужно полностью избавиться от идеи нашей «независимости» от реальности. Мы не можем быть от нее независимы.
И это не этический вопрос «свободы воли», это вопрос куда более фундаментальный – это вопрос того, как реальность, на самом деле, организована. Это, если угодно, вопрос о ее тотальной целостности.
45. С другой стороны, все это, как мне представляется, позволяет осознать суть и необходимость методологии мышления.
Методология ставит перед собой цель таким образом организовать мышление, чтобы, во-первых, добиться его соответствия реальности («принцип достоверности»), а во-вторых, получить возможность воздействия на эту самую реальность через инструменты мышления, посредством мышления («принцип реципрокности»).
Это не значит, что методология мышления сделает нас свободными от реальности, а мы обретем способность гнуть ложки взглядом и ходить по воде. Это значит только то, что, будучи согласованными с реальностью в своем мышлении, мы получаем возможность реципрокной связи с реальностью.
Впрочем, я пока чуть забегаю вперед.
«Объективное» и «субъективное»
46. Наши фантазии – представления о прошлом и будущем, а также образы других людей и различные абстрактные умозаключения – являются реальностью.
Реально, конечно, не содержание наших фантазий (речь не идет о реальности того или иного будущего, например), а тот факт, что мы фантазируем на соответствующие темы.
Для психиатра вовсе не так важно, какие именно галлюцинации возникают в мозгу его пациента-шизофреника, их конкретное содержание. Ему важно, что они в принципе имеют место, происходят. На основании этого факта он выставляет диагноз и назначает лечение.
47. Все, что происходит, это реальность. Из этого должно быть понятно, что когда мы говорим о реальности, речь не идет о том, что обычно понимается под «объективностью», которая, в противопоставлении «субъективному», предполагает действительное присутствие чего-либо во «внешнем мире».
