Концептуальная модель
21. Рассмотрев несодержательное мышление таким образом, мы видим, что оно нигде, по существу, не может столкнуться с препятствиями.
Мы в некотором смысле идеально расчистили площадку, что позволяет думать все, что угодно, и как угодно, приходить к любым результатам, обнаруживать любые отношения, делать любые выводы и принимать любые решения, а проще говоря, мы получили инструмент, который вообще не можем никак использовать.
Мышление нуждается в препятствиях [Л. С. Выготский], в точках опоры и сопротивления, в границах и внутренних структурных элементах, то есть, говоря в общем, – в аксиоматике. В противном случае, оно абсолютно дисфункционально.
Да, мы сможем, наверное, создать бесконечное количество произвольных представлений (тут никакие ограничения как раз не требуются), но, используя подобную тактику, мы будем совершенно бессильны произвести хоть какую-то более-менее эффективную реконструкцию реальности.
Иными словами, для нашего несодержательного мышления необходимо своего рода организационное начало – нечто, что позволит нам строить здание нашей реконструкции реальности.
22. То, что касается содержательного мышления, то оно с легкостью образует для себя границы, если в этом нуждается.
Находясь в рамках содержательного мышления можно, например, сказать, что нечто является предметом рассмотрения «естественных наук», а нечто другое – «наук гуманитарных». И далее основываясь на этом содержательном разграничении (как будто такие «сущности» как «естественные» и «гуманитарные науки» вообще существуют) делать какие-то последующие выводы.
Несодержательное мышление, стремящееся к максимально возможной достоверности, не может позволить себе подобной, никак не соотнесенной с реальностью, произвольности в установлении границ.
Вполне очевидно, что всякое такое разделение является фикцией – не существует ничего такого в реальности, что можно было бы считать «естественными» или «гуманитарными» науками. В реальности (в самом грубом приближении, конечно), есть люди, которые занимаются интеллектуальной деятельностью, используя те или иные интеллектуальные практики.
Дальше нам придется рассматривать, что такое «люди», что такое «занимаются», что такое «интеллектуальные практики» и т. д. И в результате мы придем к парадоксальной «онтологии ничто»: все это, в конечном итоге, предстанет перед нами как множество отношений отношений «до самого низа», что вряд ли сделает наше мышление эффективным, с точки зрения принятия нами тех или иных решений.
23. Таким образом, пока это выглядит как самый настоящий тупик – не используя слов, мы не можем организовать свое мышление, а слова, которые мы используем, неизбежно приводят нас к тому, что мы, вдруг, обнаруживаем несуществующие в реальности «сущности».
В результате, там где, казалось бы, должна была бы возникнуть эффективная реконструкция реальности, растут, как грибы после дождя, наши представления о реальности, которые в принципе не могут быть эффективными с точки зрения принятий решений, поскольку они совершенно не ухватывают то, что происходит на самом деле.
Итак, мы не можем обойтись без языка, но и существующий язык нас совершенно не устраивает. Для несодержательного языка нам нужен специальный язык, к которому предъявляются следующие требования:
• понятия специального языка несодержательного мышления принципиально не должны иметь денотата в реальности, на который можно было бы указать (в противном случае, появление «сущностей» неизбежно);
• при этом, каждое понятие специального языка несодержательного мышления должно обладать способностью обозначать любое возможное положение вещей данной локальности, то есть, обладать свойством инварианта;
• само по себе каждое понятие специального языка несодержательного мышления должно исчерпывающим образом проясняться в данном языке через соотнесение его с другими понятиями данного языка.
Если попытаться сказать проще, хотя это, возможно, и не слишком корректно: понятие специального языка должно строго определяться его отношениями с другими понятиями данного специального языка (и такое понятие мы будем называть «концептом»).
То есть, грубо говоря, мы должны иметь возможность – перейти от одного любого понятия данного специального языка («концепта») к другому любому понятию данного языка («концепту») и обратно, не нуждаясь в отсылках к чему-либо еще, и не потеряв «по дороге» ничего существенного для данного понятия («концепта»).
24. Каким же образом могут быть образованы такие инвариантные понятия нашего специального языка («концепты») для реконструкции реальности в рамках ее какой-то специфической локальности?
Каждая ситуация есть определенное положение вещей, выявленное нашей озадаченностью. Таким образом мы получаем некую локальность и вещи, которые этой локальности принадлежат.
Далее мы усматриваем в отношениях этих вещей универсальные отношения, которые и создают целостность данной ситуации (данное положение вещей).
Обозначение некими знаками соответствующих универсальных для данной ситуации отношений (при соблюдении перечисленных выше требований к понятиям специального языка несодержательного мышления) и будет основой искомого несодержательного языка для данной локации реальности – его базовыми понятиями («базовыми концептами»).
Универсальные отношения соответствующей локальности, конечно, не исчерпывают всего возможного положения вещей в данной ситуации.
Поэтому на основе этих – базовых концептов специального языка данной локальности – могут быть созданы дополнительные концепты (при соблюдении перечисленных выше требований к понятиям специального языка), которые обозначат отношения между усмотренными нами уже (и обозначенными с помощью «базовых концептов») универсальными отношениями данной локальности реальности.
25. Возникший таким образом специальный язык для реконструкции реальности в определенной нашей озадаченностью локальности является лишь инструментом нашего взаимодействия (нашего положения) с реальностью в данной локальности.
Данный инструмент является «концептуальной моделью», посредством которой мы и можем реконструировать реальность данной (усмотренной нашей озадаченностью) ситуации (данного положения вещей).
Строя концептуальную модель методологии мышления, я воспользовался четырьмя базовыми концептами – «мышление», «реальность», «интеллектуальный объект» и «интеллектуальная функция».
Все прочие концепты методологии мышления были выведены мною из усмотрения отношений положения вещей данной локальности (ситуации мышления), основанного на понимании отношений между указанными базовыми концептами, выявленными моей озадаченностью мышлением и его отношениями с реальностью.
Илья Егорычев
«Структурная антропология» мышления
Резко негативная оценка А. Шопенгауэром «Теодицеи» Лейбница является общим местом в истории философской мысли. Как известно, единственную заслугу этой работы Шопенгауэр видел лишь «в том, что она впоследствии послужила поводом для бессмертного «Кандида» великого Вольтера; это неожиданно для Лейбница может служить подтверждением его столь часто повторяемого плоского аргумента, посредством которого он оправдывает наличие зла в мире, а именно, что дурное иногда приводит к благу»
[142]. Собственная же позиция Шопенгауэра состояла в том, что наш мир вовсе не является лучшим из возможных миров, а, наоборот, он – худший. Несмотря на кажущуюся несовместимость этих утверждений, они могут оба оказаться истинными.
