Благодаря «плоскостному мышлению» ребенок получил возможность прогуливаться по пространству своих состояний («значений»), созерцая их как зверей в зоопарке. И теперь подобно Адаму (причем всякий из нас проходил через этот этап взросления) нарекает им свои имена
[11].
80. Итак, ребенок уже один раз побился своим негативизмом о стену под названием «другой», чем подвиг себя на косвенную рекурсию, приведшую в конечном итоге к формированию его первичного личностного «я» и «плоскости» его мышления. Что ж, само по себе уже неплохо, но пока он имел дело с «другим» лишь на уровне «первичной социальности».
Теперь ребенку предстоит встреча уже со вторым – культурно-историческим – «другим». И именно это позволит ему добавить еще один вектор к его пока еще плоскостному мышлению. Впрочем, здесь снова не обойтись без еще одной косвенной рекурсии, но уже на новом уровне организации.
81. Фокус в том, что зеркальные нейроны, сколь бы значительным «социальным» завоеванием они нам ни казались, на самом деле, ничего не говорят мне о каком-то другом. Эти нейроны одинаково хорошо возбуждаются не только в тех случаях, когда кто-то, за кем я наблюдаю, совершает некое действие, но и в тех случаях, когда я сам совершаю это действие.
То есть, на самом-то деле, работа зеркальных нейронов, активизирующихся в тот момент, когда я наблюдаю за кем-то, не является для моего мозга информацией о другом «субъекте» и его действиях, а скорее, информацией обо мне в связи с этими действиями данного «субъекта». Его закинутая вверх рука – это для моего мозга и его зеркальных нейронов не его рука, а мой страх получить удар.
82. Тут надо понять эту механику: когда я воспринимаю что-то и вспоминаю это же, у меня активизируются одни и те же нейронные комплексы – в нашем мозгу нет отдельных нервных клеток для памяти и отдельных для восприятия одних и тех же вещей. Но я по каким-то причинам знаю, что это – воспоминание, а это – то, что происходит здесь и сейчас.
У маленького ребенка, впрочем, с подобным различением проблемы возникают. Возникнут они и у взрослого, если раздражать ему эти самые нейроны, например, во время операции на открытом мозге. Тот же эффект продемонстрирует и банальная интоксикация LSD, и алкогольный делирий. Так что граница тут очень тонкая.
83. Так или иначе, «зеркально-нейронный другой», относящийся к сфере «первичной социальности», это еще не «культурно-исторический другой» «вторичной социальности», который сможет существовать во мне лишь в случае наличия у меня соответствующего «культурно-исторического» ландшафта. Впрочем, и этот «культурно-исторический другой» может быть для меня и «другим», и «Другим».
Но о «Другом», с большой буквы, нам пока точно говорить рано – ребенку до соответствующего «инсайта» еще расти и расти. Однако и первый «культурно-исторический другой» (с маленькой буквы) пока представляет собой гигантскую проблему вследствие естественной бедности соответствующего культурно-исторического пространства в голове ребенка.
84. Итак, перво-наперво ребенок должен как-то умудриться воспринять другого человека не просто как некое физическое лицо с набором определенных характеристик, в отношении которого ему приходится предпринимать некие действия (используя его таким образом для удовлетворения своих нехитрых нужд), а каким-то особенным образом – как того, с которым возможна какая-то еще, кроме элементарной зеркально-нейронной, коммуникация. И на один этот шаг уходит колоссальное время, что, по всей видимости, свидетельствует о действительной сложности указанной задачи.
85. Немного рассуждений, относящихся к сути вопроса.
Для каждого из нас «другой человек» со всеми его мыслями, чувствами, представлениями, переживаниями, хотениями, терзаниями, мечтами и т. д. по сути своей и в любом случае что-то вроде голограммы, воссоздаваемой нами внутри нашей же головы.
Попробуем использовать голограмму как образ. Голографический эффект обеспечивается сложением в определенной области пространства двух волн: одной, отраженной от объекта записи (эту волну называют «объектной»), и второй, которая является по сути эталонной, идущей, через отражающее зеркало, от источника света («опорная волна»).
Грубо говоря, чтобы создать объемное изображение объекта, я должен сопоставить не только отраженный им свет, но и эталонный свет самого излучателя, то есть, в каком-то смысле, тот свет, который определяет меня самого, который – я сам.
86. Теперь, если уж совсем вольно продолжать эту аналогию, представим себе, что этот «я сам», то есть источник света (и одновременно эталонный луч), это, например, какие-нибудь хилые два с половиной фотона. Какое изображение «объекта» я получу? Ну, не ахти.
Иными словами, чем лучшее изображение объекта мы хотим получить, тем более мощным должен быть наш источник света, наш излучатель, то есть – мы сами. Понятно, что ребенок пока не обладает структурой, достаточной для создания полноценной голограммы взрослого, да и взрослым – по крайней мере, в этом смысле – всегда есть куда стремиться.
87. И еще одно, что нужно понять про «другого человека» со всем его «внутренним содержимым». Он – в этом своем качестве «внутреннего содержимого» – существует вовсе не в объективной реальности, к жизни в которой наш мозг более-менее подготовлен (или по крайней мере, легко этому обучается), а в измерении тех самых представлений, мыслей, чувств, знаний.
Это «измерение» я в свое время назвал, может быть не совсем удачно, «миром интеллектуальной функции» (точнее, возможно, следовало бы говорить о «пространстве мышления», но в рамках того определения, которое нам еще только предстоит сформулировать). И понятно: для того чтобы опознать кого-то в этом мире интеллектуальной функции, этот мир прежде должен для меня во мне возникнуть.
88. Погруженный в словесную среду с момента своего рождения, ребенок три года тратит на то, чтобы распознать слова в качестве таковых. Однако, будучи с рождения в среде людей, то, что это действительно другие люди – со своими чувствами, желаниями, мыслями, представлениями и, например, секретами, неврозами, «комплексами», ребенок начинает понимать в лучшем случае к десяти годам, а в некотором смысле и значительно позже.
89. Таким образом, сложности как минимум две:
• во-первых, необходимо сформировать «пространство мышления», в котором этот «другой» со всем своим «внутренним содержимым» сможет разместиться, то есть необходимо добиться адекватной размерности (проекция объемного объекта на плоскость будет уже радикально иным объектом, а мы хотим получить тот же самый);
• во-вторых, уже обзаведясь этим «пространством мышления» (а не просто «плоскостью мышления»), ребенку-подростку необходимо будет сделать еще кое-что – породить в себе ту самую, из нашего образа с голограммой, свою собственную «опорную волну» («другой» станет для меня «Другим» – объемным, полноразмерным – только в том случае, если я могу соотнести его в себе со структурой сходной размерности).
