Я скомандовал: «Огонь!» После первых наших залпов два танка загорелись. Потом задымил еще один. В это время орудие Журбы замолчало. Подбегаю к нему. Тяжело раненный Журба лежит между станинами. Наводчик убит, расчет в растерянности, а немецкие автоматчики уже рядом. Встаю к панораме, командую: «Шрапнелью!» Немцы попадали. Тут вижу: на орудие Остапенко прут два танка. Разворачиваю свою пушку. Одна машина повернулась ко мне бортом, и я влепил два бронебойных в бак с горючим. Кто-то подбил вторую машину.
Отбились… А без танков пехота попятилась. Глянул на своих: Остапенко и Журба ранены, в расчетах и половины не осталось. И у пехоты не лучше. Командир взвода убит, около пулемета два трупа, раненые стонут.
Доложив комбату Хлыстову, я попросил подкрепления. «Держись с тем, что есть, – сказал мне комбат, – здесь еще жарче, чем у тебя. У меня одно орудие осталось, минометы и «сорокапятки» повыбило».
Вижу – положение незавидное. Вызвал из лесу ездовых, приказал оставить с лошадьми и повозками одного человека, остальных поставил к орудиям. Двоим велел взять у пехоты пулемет. Насобирали по окопам патронов, подобрали несколько немецких автоматов, нашли ящик с «горючкой». В общем, вооружились, как могли, и стали ждать немцев. На одном орудии Остапенко, на другом я, у пулемета Крюков с напарником, да три автоматчика с бутылками горючей смеси. Связь с комбатом оборвалась. Теперь вся надежда только на себя.
Немцы появились в том же порядке: впереди танки, за ними автоматчики. Крюков мастерски отсекает автоматчиков от танков и прижимает их к земле. А мы с Остапенко лупим по танкам. Один остановился, другой задымил, а третий – сразу факелом. Четвертый уже добрался до нас, но из окопа полетели бутылки с «горючкой», и он запылал. Тут уже и фашист, видно, озверел. Не стал спасаться, рванул скорость и навалился на нашу пушку. Двоих раздавил вместе с орудием, Остапенко успел отпрыгнуть. В танке рванули снаряды, и он ткнулся пушкой в землю.
Осталось нас семеро. Снарядов мало. Правее гремит бой. Там основные силы. Что у них – не знаем. У немцев, видно, тоже никакой ясности. Людей у меня – горстка, а они нас бомбят. Самолеты зашли два раза, покидали бомбы в лес и ушли. Значит, опять жди атаки.
Распределились. Я у орудия, со мной заряжающий и подносчик. Крюков с напарником у пулемета, двое с автоматами. И опять началось… Танки бьют с ходу. Это не страшно – больше для слабонервных. А вот один остановился, поводит стволом. Надо упредить. Выстрел! Есть! Крюков бьет длинными очередями по пехоте. Точно бьет, хладнокровно, как на стрельбище. Ствол орудия у меня накалился, впереди дым, пыль, люди все черные, кровь на лицах, кажется, и душа запеклась.
Герой рейда на Калинин старший сержант Степан Христофорович Горобец воевал еще около четырех месяцев. Он получил звание младшего лейтенанта и погиб уже в феврале 1942 года под Ржевом. Ещё через три месяца, 5 мая 1942 года, отважный танкист был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно).
Тут бы нам всем и могила, но подоспела подмога. Между нами и танками встали черные столбы разрывов. Били из-за спины. Послышалось «ура», и, обтекая нас, навстречу немцам пошла пехота».
На страницах советских мемуаров нередко появлялись описания боевых эпизодов, в которых наступавшие немецкие танки, беспечно двигавшиеся прямо на советские окопы, уничтожались десятками, а многочисленные «автоматчики», словно трава в период сенокоса, срезались массированным огнем стрелкового оружия. С другой стороны, в данном случае высокие потери, понесенные танковыми и моторизованными соединениями вермахта в боях на Ленинградском шоссе, неоднократно находили подтверждение в немецких документах. Кроме того, талантливо написанные (или литературно обработанные) воспоминания вполне способны передать как колоссальное напряжение сражения за Калинин в целом, так и ожесточение отдельных боев в частности.
В связи с неудачей попытки прорыва командование 1-й танковой дивизии приказало боевой группе сменить направление удара и наступать через Николо-Малицу, чтобы затем ударом в направлении Сакулино выйти в тыл советским частям. Но все это было запланировано уже на следующий день, 19 октября. До него нужно было еще дожить, что получилось далеко не у всех.
На другом конце вытянутой вдоль шоссе немецкой группировки, в районе севернее Медного, частями 900-й учебной бригады было замечено активное перемещение советских войск. По всей видимости, это были части 185-й стрелковой дивизии. В силу того, что в Марьино оставались только силы, насчитывающие в общей сложности полторы роты мотопехотинцев, штабом 900-й бригады было принято решение отвести их в Медное. Отвод сил также был запланирован на утро 19 октября.
Пока немцы всеми силами пытались восстановить положение на северном направлении, в юго-восточном «углу» сражения за Калинин развивались не менее драматичные события.
Утром в наступление на позиции 36-й моторизованной дивизии перешли соединения советской 30-й армии – 5-я стрелковая дивизия и приданные ей части: 11-й мотоциклетный полк, батальон особого Московского полка, батальон 937-го стрелкового полка, подразделения 21-й танковой бригады. Как отмечалось в ЖБД армии, «части армии в 7:30 перешли в наступление за овладение г. Калинин. В течение дня шли ожесточенные бои». Уже в 08:00 командование 41-го моторизованного корпуса рапортовало наверх, что 36-я моторизованная дивизия подвергается сильным атакам с юго-востока и несет тяжелые потери.
Колонна немецких грузовиков и полугусеничных артиллерийских тягачей на марше. Район Калинина, осень 1941 года.
Ситуация для немцев усугублялась тем, что атаки советской пехоты активно поддерживались танками:
«21 тбр… в 8:15 перешла в наступление в направлении Обухово, Щербинино, Кольцово, Садыково, нанеся большие потери противнику. Мотостр. б-н наступал направлении Володино, Неготино, захватив половину Володино, но контратакой пр-ка был отброшен».
Впрочем, немцы тут же использовали свой козырь – базировавшиеся на калининских аэродромах ударные самолеты, включая пикировщики из «Иммельмана». Согласно журналу 30-й армии, «противник, оказывая упорное сопротивление, в 11:30 введя в действие штурмовую и бомбардировочную авиацию, при поддержке артилл. огня перешел в контратаку, которые повторялись несколько раз, но безуспешно».
Советские части, отражая воздушные налеты, вели достаточно плотный огонь стрелкового оружия. LG2 за день 18 октября отчиталась сразу о четырех поврежденных Bf-109Е-7 (степень боевых повреждений у одного 20 %, у остальных 25 %), два из которых совершили аварийную посадку.
Атаки частей Красной Армии на укрепленные позиции приводили к тяжелым потерям. Артиллеристы 87-го моторизованного пехотного полка заявили об уничтожении к 14 45 шести советских танков. Десять минут спустя командование «Иммельмана» запросило помощи пехотинцев в связи с атакой частей Красной Армии на аэродром. Х. Гольник бросил на затыкание прорыва роту из 1-го батальона 118-го моторизованного полка из северной части города, взвод противотанковых орудий, а также самоходки из 660-й батареи.
