К этому моменту в 1-м танковом полку насчитывалось 43 боеготовых танка: 15 Pz.Kpfw. II, 22 Pz.Kpfw.III, 4 Pz.Kpfw.IV и 2 командирских танка. 101-й батальон огнеметных танков, оперативно подчиненный дивизии, имел в распоряжении 5 «двоек», 7 огнеметных «Фламинго» и две «тройки».
Работа, проведенная ремонтными службами 41-го корпуса, впечатляет. Из неполных восьмидесяти танков, имевшихся в распоряжении дивизии Крюгера и огнеметного танкового батальона 13 октября, в их рядах к началу ноября еще сохранилось 57 машин. Правда, при оценке численности танкового парка необходимо помнить, что 1-я танковая дивизия на 28 сентября 1941 г., то есть перед началом операции «Тайфун», насчитывала 111 боеготовых танков.
Немецкие автомобили, уничтоженные, вероятнее всего, в результате бомбардировки Калинина советской авиацией.
Таким образом, те 79 танков (включая огнеметные в составе 101-го батальона), которые были зафиксированы в ЖБД 3-й танковой группы от 13 октября, могли уже в ходе сражения за Калинин дополняться отремонтированными машинами из числа подбитых ранее. Потери в результате неудачного похода на Торжок при этом, естественно, существенно превысили простую арифметическую разницу между количеством танков 13 октября и 4 ноября.
К 15 ноября 1-я танковая дивизия (за исключением мотоциклетного батальона) отчиталась о брошенной, поврежденной и не подлежащей восстановлению технике. В список вошли 53 мотоцикла без коляски, 11 – с коляской, 37 легковых и 53 грузовых автомобиля, 11 легких и 2 средних полугусеничных тягача, 7 бронетранспортеров, 1 санитарная машина, 8 специальных машин на базе грузовиков. Часть из них была попросту разобрана на запчасти для восстановления других транспортных средств и боевых машин.
Отчасти данные цифры отражают масштаб боевых потерь соединения, так как сложно поверить, что такое количество техники было попросту списано хозяйственными немцами из-за банальных поломок.
Приказом от 6 ноября в 41-м моторизованном корпусе были инициированы серьезные структурные изменения, заключавшиеся в сведении поредевших частей в более мелкие структурные единицы. Например, 1-й дивизион полка «небельверферов» становился батареей, а 101-й батальон огнеметных танков – ротой в составе 1-й танковой дивизии. Эти меры позволили высвободить определенную часть командного и личного состава, особенно штабов и тыловых служб, а также некоторое количество вооружения и транспортных средств.
Из высвободившихся военнослужащих формировались полевые запасные батальоны (FeldErsatz-Batallion), которые можно было использовать в качестве резерва. Так, например, запасной батальон 900-й учебной бригады состоял из двух рот и имел в своем составе 7 офицеров, 2 служащих, 69 унтер-офицеров и 352 солдата. На вооружении подразделения находились 14 пулеметов и 4 37-мм противотанковые пушки. Бригада по-прежнему оставалась моторизованной, имея в своем составе 54 мотоцикла, 50 легковых и 54 грузовых автомобиля, а также 16 полугусеничных машин.
Еще одним способом использования высвободившихся солдат и офицеров являлось их подчинение местным комендатурам, которые задействовали военнослужащих в ходе организации караульной службы, а также охраны и обороны объектов на территории, занятой частями вермахта.
Однако далеко не во всём немцам удалось навести порядок. Более того, вследствие проблем со снабжением части 41-го моторизованного корпуса столкнулись с целым комплексом бытовых проблем. Так, например, недостаток мыла привел к вшивости личного состава, которая воспринималась командованием корпуса как очень серьезная угроза. Даже элементарная нехватка средств освещения помещений – карбидных и бензиновых фонарей – в условиях раннего наступления темного времени суток создавала массу неудобств.
С наступлением устойчивых холодов все больше проявлялся недостаток мяса и жиров, о постоянном урезании порций которых неоднократно сообщалось в документах 41-го корпуса.
Еще одним вопросом военного быта, на который обращало внимание командование 3-й танковой группы, являлась доставка в войска полевой почты. В протоколе совещания командного состава группы от 11 ноября отмечалось, что «нынешнее положение в области доставки полевой почты неприемлемо, так как оно наносит существенный ущерб боевому духу войск». В качестве решения проблемы предлагалось перевозить почту в виде дополнительного груза на санитарных самолетах, для чего, правда, требовалось создать силами танковой группы полевой почтамт на смоленском аэродроме.
Целой эпопеей стало возвращение в рейх 101-й батальона огнеметных танков, личный состав которого к 8 ноября насчитывал 17 офицеров, 158 унтер-офицеров, 596 солдат и 2 служащих. Одной из причин вывода из района боевых действий послужила высокая степень износа двигателей танков, прошедших около 8000 километров. Это обстоятельство сводило на нет перспективы использования не то что батальона в полном составе, но даже в качестве отдельной роты.
Возникшая проблема с передислокацией батальона заключалась в том, что практически все транспортные средства этого подразделения были к тому моменту задействованы частями 1-й танковой дивизии для перевозок предметов снабжения и других целей. На запрет их использования дивизионное командование ответило наверх, что 18 грузовиков 101-го батальона уже находились в 73-м артиллерийском полку, который таким образом частично покрыл потерю 67 грузовиков в «русской кампании». Другая часть машин находилась на марше в Сычевку с целью вывоза оттуда предметов снабжения. Таким образом, дивизия фактически отказалась вернуть «позаимствованные» машины.
В итоге, командование 41-го корпуса распоряжением от 13 ноября разрешило оставить колесные машины в составе 1-й танковой дивизии, а танки подразделения должны были отправиться в рейх по железной дороге, предварительно добравшись своим ходом до намеченной станции погрузки. Батальон увозил на родину только те автомашины, которые не могли использоваться на фронте. Остальные транспортные средства требовалось вернуть в распоряжение командования корпуса после достижения железнодорожной станции. 15 ноября батальон покинул Калинин.
В целом же, несмотря на все трудности, потрепанные части вермахта в Калинине постепенно приводились в порядок. Повышение боеспособности немецких подвижных соединений таило в себе прямую угрозу для советских войск, занимавших оборону, особенно на московском направлении. Командование Калининского фронта это, безусловно, понимало. Однако возможности серьезно усилить части, измотанные предыдущими боями, оно практически не имело. Кроме того, «свежие» соединения, включенные в состав 30-й армии во второй половине октября, можно было назвать таковыми лишь при очень большом желании.
Так, например, 107-я мотострелковая дивизия (командир полковник П. Г. Чанчибадзе), занимавшая оборону на 30-километровом фронте южнее Волжского водохранилища, относилась к числу соединений, вышедших из вяземского «котла», и насчитывала 2 тысячи человек, 7 орудий и 20 пулеметов. Танковый парк дивизии составлял 2 Т-34 и КВ, а также 11 легких танков. Еще 20 танков (5 Т-34 и КВ, 15 легких танков) имела в своем составе 21-я танковая бригада, оборонявшаяся вместе с 5-й стрелковой дивизией севернее водохранилища.
