— А мне жалко.
— Чужих денег? — искренне изумился он.
— Чужих — в особенности, — пошутила я.
— Да-а, — протянул он задумчиво, переваривая информацию. Держу пари, в тот момент парень гадал, все ли бабы чокнутые, или я единственный так удачно получившийся экземпляр. — Слушай, что ты делаешь завтра вечером?
— Завтра вечером у меня занятия.
Господи, о чем мы говорим? У него убили знакомую, а он пытается позвать меня на свидание! Может, Ромка не знает? Может быть, нужно ему сказать? Нет, наверно, не стоит. Даже если он еще не знает, он не должен знать, что я знаю. А если он знает, то не считает нужным говорить мне, стало быть, я не должна считать нужным говорить ему. Вот. Уф, как все запущено!
— А послезавтра?
— Послезавтра тоже.
— А когда же у тебя нет занятий? Ты же на вечернем, должен быть свободный день!
— В среду нет занятий. И в воскресенье.
— Ага. Тогда ближе к среде я звякну. Пока.
— Пока.
Что ж, будем надеяться, что среда никогда не наступит, так как в этом случае придется выбирать: нарушить данное Бориске слово или уклониться от встречи, выдумав веский предлог, читай — солгав, потому что никаких планов у меня на среду не предвидится, не считая, конечно, грядущего Ромкиного предложения. Допустим, один раз я его обману и сошлюсь на выдуманную генеральную уборку в квартире, в коей обязательным образом должна участвовать вся семья и которые, кстати говоря, очень любит затевать моя мама. А дальше что? Сколько я смогу врать и притворяться, выдумывая себе важные дела? Ведь следствие затягивается, бывает, не на один месяц, а то и год. Тем более, сказать по правде, Ромка мне нравился, хоть мы и были знакомы, в сущности, всего день, не считая общения по телефону. Что делать: обидеть хорошего человека и навсегда лишиться его компании в угоду Акунинскому или же мешать следствию, подвергаясь риску стать следующей жертвой? Уж я-то себя знаю, нарвавшись на интересный след, я, чаще всего, лишь запутываю следствие, нежели ему способствую. Как поступить? Пожертвовать своей симпатией и личной жизнью ради оперов и следователя, чтобы им лучше искалось, и ради родителей и друзей, чтобы им не пришлось нервничать за меня, а то и хуже, оплакивать? Как там Ромка говорил, жертвовать меньшинством ради большинства? Меньшинство в этом деле явно представляю я. По Ромкиной теории я должна отступить, залезть в глубокую нору и сидеть там безвылазно, пока все не утрясется. По своей же собственной — наоборот. Меньшинство не должно страдать в угоду большинству. Так что же делать? В среду мне предстоит нелегкий выбор, и поэтому буду уповать на то, что она не наступит…
Глава 3
На следующий день произошло по-дьявольски странное событие. Пометавшись между бутиками крытого торгового комплекса в поисках ветровки своей мечты, мать, взявшая меня с собой, после двухчасового мучения все же остановила свой глаз на голубой легкой куртке с золотистой отделкой и стала ее примерять, когда в дверь бутика вплыла подобно белому лебедю красивая блондинка лет двадцати с устойчивым курортным загаром на лице и, что самое странное, приветливо помахала мне рукой. За спиной белокурой красотки маячил здоровенный бугай под два метра ростом, коротко стриженный и с абсолютно зверским выражением лица. Я обернулась на маму, критично осматривающую себя в зеркале, и продавца, красноречиво расписывающего достоинства товара, и не обнаружила ни у той, ни у другого на лицах никаких признаков узнавания колоритной парочки. Выходит, девушка машет именно мне.
Сделав подобие улыбки, я ответно помахала, ожидая, что она сочтет меня за это действие сумасшедшей, потому что вдруг окажется, что блондинка — дочь, либо жена, либо кто-то еще этому продавцу и приветствовала совершенно не меня, но неожиданно девица засмеялась:
— Боже, Образец, неужто не узнала? Ты всегда была рассеянной!
«Образец» — это моя бывшая кликуха в школе, сформированная от фамилии Образцова, никто, кроме одноклассников, меня в жизни так не величал, стало быть…
— Лидка! — воскликнула я. Да, это была именно она. Та, что, по словам болтливой Таньки, откопала мешок с бабками. Теперь этот мешок стоял рядом с нами истуканом и молча сверлил меня злым орлиным взором, причем, надо сказать, что сей орел был нем и страдал, судя по свирепому выражения лица, самым настоящим бешенством. — Ты ж была темненькой!
Она снова рассмеялась.
— Знаешь, Образец, в наше время эта проблема решается элементарно — краской для волос.
— Расскажи, как у тебя? Ну это… Как это всё? — продолжала я ошалело пялиться на бывшую одноклассницу, плохо облекая свои мысли в слова. У Лиды с этим проблем не было, потому я быстро въехала в ситуацию. Уже как два месяца заядлая троечница Пронина является женой крутого бизнесмена и депутата городского совета в одном лице Семенова Льва Семеновича и носит теперь его фамилию, а также жемчуга и бриллианты. — Очень приятно, Лев Семенович, — поздоровалась я с бешеным, не то того и гляди покусает, но Семенов среагировал на это нетривиально: вместо того чтобы как минимум просто кивнуть, а лучше сказать «приятно познакомиться», он выпучил глаза и часто-часто заморгал. «У него, наверно, еще и тик, — подумала я про себя. — Да, быть большой шишкой — тяжкое для нервной системы бремя».
Лида расхохоталась еще пуще.
— Юлька, ну ты ваще! Это мой водитель. Ну и телохранитель в одном флаконе. Я, правда, не понимаю, к чему такие заморочки, но Лева посчитал, что так ему будет спокойнее. Вот ищу себе купальник, мы на Сейшелы собрались. Прикинь, я объездила все московские бутики — ничего не нравится! Вот на обратном пути решила сюда заглянуть. — Мы живем в области, в довольно крупном городе.
Мама, о которой я уже почти забыла, потянула меня за рукав.
— Это она? Только честно!
При чем тут честность, я не поняла, так как лгать и не собиралась, и ответила:
— Да, это Лида Пронина. Теперь Семенова. Ты ведь о ней говоришь? — на всякий пожарный решила я уточнить.
— Что? А, здравствуй, Лида! — опомнилась мать, заметив девушку. — Я про куртку! Это она? Ветровка моей мечты, которую я искала битых два часа? Что скажешь? Или просто от истощения и усталости у меня шарики заехали за ролики? Вот куплю сейчас, а дома посмотрю, и окажется, что это не то!
Я нервно выдохнула и убедила родительницу купить куртку: искать новую «мечту» не было сил, к тому же маме обновка действительно шла. Мы с Лидкой обменялись телефонами, затем она предложила отвезти мою маму домой на своем сияющем «Мерседесе», а со мной продолжить общение в кафе. Поняв, что в Лидкиной крови взыграла ностальгия, и ощутив внутри себя схожее чувство, я согласилась.
Затормозив возле «Гвоздики», где недавно сделали ремонт и подняли до небес цены, переквалифицировав сие кафе в разряд «понтовых», шофер с безумными глазами вышел, открыл заднюю дверцу и предоставил Прониной-Семеновой руку, опершись на которую, она грациозно вылезла. Аналогичную услугу детина предложил и мне, но я гордо его проигнорировала, решив покинуть автомобиль самостоятельно, в результате чего, оступившись, сшибла водителя с ног и повалилась на него же. Вскочив, я покраснела и, брякнув: «Извините!» — пулей полетела в кафе занимать места. Лидка шла за мной, оставив телохранителя караулить машину.
