— Образец, ты все такая же! — с восторгом выдала Пронина, придвигая к столику стул, на который она и взгромоздилась.
— Ты так говоришь из-за того, что я упала? — обиделась я.
— Это, конечно, тоже, — хихикнула Лидка. — Да и вообще.
— Чем ты занимаешься по жизни? — решив сменить тему о своей персоне, полюбопытствовала я, отхлебывая зеленый чай из симпатичной чашки.
— Как чем? — Она стала перечислять: — Массажи, салоны красоты, солярии, бассейны, тренажерные залы, сауны, светские рауты. То есть, конечно, не такие рауты, как в «Войне и мире», без балов и массы народа, просто муж часто собирает в загородном доме друзей по бизнесу, приходится натягивать вечернее платье и присовокуплять к нему улыбку до ушей. А еще я записалась на теннисный корт, — похвастала своим увлеченьем Лида — светская львица с двухмесячным стажем. — Там очередь такая, что закачаешься! За полгода вперед записываются.
— Понятно. — Я сунула пельмень в рот и огляделась по сторонам. Немногочисленные посетители, казалось, нас совсем не замечали. Так и хотелось им крикнуть: «Смотрите, это же Лидка! Она так изменилась!» Честно говоря, я дивилась больше не внешним метаморфозам, а внутренним. Сидевшая напротив меня девица походила более на какую-нибудь Ксению Собчак, а не на Пронину, ту, которую я знала. Как это могло произойти? Впрочем, пусть она сама расскажет об этом. — Лид, а как ты умудрилась познакомиться с этим… Семеновым?
— Ха, не поверишь. На «Лебедином озере»!
Я присвистнула.
— Каким ветром тебя туда занесло?
— Да вот среди девчонок слух прошел, что нынче среди богатеньких буратин модно по всяким балетам да опереттам таскаться. Я смекнула, что к чему, и тоже стала таскаться, чтобы такого отхватить. На четвертый раз повезло, отхватила. И женила на себе. — Это было сказано с горделивостью, но я не видела особого повода для хвастовства. Для чего дамы стремятся выскочить замуж за миллионера? Чтобы вместо работы посещать бассейн и косметический салон, а вместо празднования дня рождения с подружками дома иметь возможность оттянуться в ресторане? Но при этом изменить себе, стать другим человеком? Ну уж нет, увольте. По мне, чем сидеть в золотой клетке, лучше оставаться вольной птицей. То есть самой собой.
Мы еще немного поболтали, и тут я додумалась посмотреть на часы.
— Блин, мне ж скоро в институт! Совсем забыла.
— Не парься, подкину я тебя в институт. Или сначала домой?
— Необязательно, — пожалела я бензин в «мерине». — Ручка у меня с собой есть, а тетрадь все равно у сокурсницы, она должна мне сегодня принести. Кстати, почему ты не пошла со всеми на «Визг»? Очередной выход в свет?
— Да, вроде того. А ты ходила? Расскажи, — обратилась она в слух.
Я поведала ей сначала новости, связанные с одноклассниками, затем — про фильм.
— Так что ты многое пропустила, — резюмировала я. — Особенно когда всякие придурки переодевались в Психа в маске и бегали по коридорам и туалетам, всех пугая. Я, когда открыла кабинку и увидела это пугало, чуть не… — Я взяла паузу, чтобы выбрать термин поделикатнее, но Пронина ответила за меня:
— Тебя спасло то, что было уже нечем!
Обе захохотали, как полоумные, и опомнились, только когда мне нужно было в институт. Мы подъехали к крыльцу, и Лида вышла вместе со мной. Углядев на моем лице выражение глубокой заинтересованности, она пояснила:
— Че я одна как чмо без образования сижу? Вот вытурит меня Пупсик, коли надоем, и куда я денусь в этом случае? На шею родителям? — Я слушала, затаив дыхание и разинув рот: Лида Пронина впервые за свои девятнадцать лет серьезно задумалась о будущем. Перемены в ней были не просто большими, они были разительными. — Пойду-ка погляжу расписание подготовительных курсов.
Я подвела ее к нужному стенду и на прощание задала один из своих любимых глупых вопросов:
— А ты вообще как? Ну, любишь его?
— Кого? — аккуратно подведенными очумелыми глазами вперилась в меня Семенова.
— Ну, Пупсика своего?
Реакцией на это был раскат хохота. Так мне и надо, хватит в романтику верить, пора уже подрасти.
Вики нигде не было, следовательно, и моей тетрадки тоже. И где же мне писать? Может, на парте?
Я заняла вторую парту на крайнем ряду, кивнув в знак приветствия впередисидящим девчонкам и получив от них ответный кивок, а через десять минут в аудитории нарисовался препод и прямо с порога возвестил название новой темы, ни тебе здрасьте, ни как поживаете.
Меня выручили все те же впередисидящие отзывчивые девчонки, вынув мне из блоков несколько листиков, которые к концу первой пары грозились неминуемо закончиться, ибо пишем мы много, а Вика все не шла и не шла.
Начался перерыв, половина аудитории унеслась по домам, не в силах выдерживать более полутора часов высшей математики, а половина от оставшейся половины выползла курить на крыльцо. Я насчитала десять по-прежнему сидящих человек и усмехнулась: в последнее время нас ходит все меньше.
От скуки я уставилась в одно из шести огромных, от самого потолка и до пола, незарешеченных окон. На улице совсем стемнело, можно было различить лишь ярко-желтые огни автомобилей, несущихся, словно угорелые, по отдаленно расположенному шоссе. Вдруг совсем рядом со стеклом мелькнула какая-то тень, одновременно пронеслось что-то белое на фоне этой тени и исчезло. Показалось?
От созерцания окна меня отвлекла хлопнувшая дверь. О чудо! Это на вторую пару заявилась Вика. Она была немного полной, притом сильно комплексовала по этому незначительному поводу, а волосы красила в цвет «красное дерево». Увидев меня, улыбнулась и бодро почапала к моей парте, заняв место рядом на лавочке.
— Бонжур! — Нет, Виктория не француженка, она просто до умопомрачения любит употреблять иностранные слова, чаще даже английские, считая, что это добавляет ей значимости в глазах окружающих. — Я принесла твою тетрадку, держи. Thanks.
— Чего ты так поздно? — гневалась я.
— Sorry, я не хотела тебя подводить, просто случилось ЧП. У меня приятельница погибла, в одном подъезде жили. Я забежала к ее матери по дороге в институт узнать, когда похороны. У той истерика, рыдает, за сердце хватается, мне пришлось остаться и откачивать бедняжку. Мужа у нее нет, родственники далеко живут, еще не приехали, короче, она осталась совсем одна. Мне было неудобно уходить, когда человек в таком состоянии.
— Само собой. А что там случилось?
— С Аленкой-то? Да псих какой-то искромсал.
— Погоди-ка… — Вот он, тот самый след, о котором я уже говорила. Во мне тут же вспыхнул сыщицкий азарт, который я безрезультатно пыталась искоренить в себе вот уже полтора года — именно столько времени прошло с момента последнего влезания моего любопытного носа в детективную историю. — Ты говоришь про ту самую Алену Звеньеву, которую показывали в новостях? Сейчас же рассказывай о ней все, что знаешь!
