Хмуро кивнув, Катя немного подумала и выдала:
— Знаешь что? Нужно проработать все связи этой Звеньевой и твоей Орловской. На ком они пересекутся, тот и убийца.
— Почему? — спросила я, немного пораскинув мозгами, но так и не отследив путь построения данного умозаключения.
— У убийцы был телефонный номер Звеньевой, так? Скорее всего, она сама его дала, учитывая ее разгульный, по рассказам твоей Вики, образ жизни. Дальше Орловская. Сама говоришь, что он выбил окно, когда она пошла к выходу, а потом кромсал ее тело, как ненормальный. Следовательно, она где-то перешла ему дорогу, и здорово перешла. А Вика твоя действительно случайно попалась под руку.
— Хорошо, попробую что-нибудь разузнать про Алису. Завтра должны быть занятия, если их не отменят.
Катерина глянула на часы.
— Боюсь, сейчас твой кекс обратно на трудовую вахту попрется.
На этом мы распрощались, так как снова быть им замеченными на месте происшествия не кипели желанием.
Собираясь на свидание, я поймала на себе гневный папин взор.
— Ты куда намылилась на ночь глядя?
Мама в своей стоматологической клинике работает посменно, посему оба родителя были дома, лежали на кровати и разгадывали сканворды.
Я подумала-подумала и не нашла ничего лучше, как ответить:
— В институт.
— А! Молодец, доченька, учись! — одномоментно сменил он кнут на пряник, а мне стало до жути стыдно. Взялась я что-то врать в последнее время. То Борису, то Ромке, теперь вот до самых близких добралась. Это про меня Лопе де Вега сказал: «Кто раз умеет обмануть, тот много раз еще обманет».
Мама, в отличие от забывчивого и несобранного отца (теперь-то вы видите, в кого я уродилась?), знает, по каким дням учится дочь, потому отвела меня в сторонку и начала строго конфиденциальную беседу.
— Куда?
— На свидание, — шепотом ответила я и, опережая следующий вопрос, добавила: — С Ромкой.
— С тем, что часы подарил? — уточнила мама, как будто у меня этих Ромок было…
— Да.
— И тебе не страшно после столкновения с маньяком отправляться на свидание с малознакомым человеком?
Хоть я и мечтала скрыть это происшествие, но следы его — по всему телу, и мама еще вчера, смыв свою маску, их обнаружила. Благо я успела принять душ и обклеиться пластырями, так что предстала перед ней в довольно сносном виде, одетая в чистый длинный халат, прячущий мои предплечья и колени. Колготки я заблаговременно выбросила в мусорное ведро, юбку замочила в тазике, а куртку и водолазку зашивали мы уже вместе. Водолазку, впрочем, все равно в итоге выбросили, а куртку было жалко.
— Он хороший. К тому же мы встречаемся в людном месте.
Мама пообещала за меня молиться, а я отправилась «в институт».
Ромка уже ждал меня у входа. В темно-коричневых вельветовых брюках и бежевой замшевой ветровке мой кавалер выглядел очень презентабельно. Увидев меня, отбросил сигарету и спросил:
— Ну как там ваша генеральная уборка?
«Какая еще генеральная уборка?» — чуть было не ляпнула я, а спохватившись, ответила:
— Перенесена на выходные по случаю отсутствия одного из участников исполнительного процесса.
— А, понятно, — обрадовался Роман моей затейливой фразе и заулыбался. — Ну идем тогда.
Бильярдная мне понравилась. Просторное помещение, высокие потолки, длинные столы спокойного зеленого цвета с прикольными цветными шариками на них. Тут и там орудуют чудаковатыми длиннющими палками мужчины и женщины, следуя каким-то своим, непонятным для меня, неписаным правилам и схемам. Или все-таки писаным? Но что-то я нигде не вижу стендов с информацией для «чайников» и инструкций по использованию сложного механизма под названием «бильярдный стол».
Вдоль стен расположились ряды стульев, какие обычно бывают в кинозалах, — уставшие игроки могли устроиться здесь на отдых. Откуда-то из-под потолка раздавалась динамичная клубная музыка. В углу притаилась стойка бара вместе с барменом — молодым длинноволосым парнем в полосатой рубашке, однотонной красной жилетке и обычных брюках. Это что, такая униформа?
— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил ухажер, расплатившись в кассе и подведя меня к свободному столу цвета зрелой зелени.
— Если только сок, — промямлила я.
— Как скажешь. А я с твоего позволения буду пиво.
Вдруг я решила признаться в своем грехе:
— Ром, я ведь играть не умею.
Он хихикнул:
— Я тебя научу. — И пошел к стойке.
Я маленько постояла в нерешительности, затем обернулась и нос к носу столкнулась с Пашей Самойловым. Он был с длинноногой шатенкой, несмотря на то, что по словам Кати, души во мне не чает. Ко всему прочему, любовь ко мне абсолютно не мешала ему обнимать девицу за плечи. Вместо «привет» я протяжно охнула, пялясь на шатенку и неожиданно для себя ощутив укол ревности. Впрочем, наверно, так всегда бывает, когда кто-то безумно любит тебя одну, любит-любит, любит-любит, а потом — о-па! — и он любит уже другую.
— Привет, — сконфуженно выдавил из себя Павел и, опустив вниз карие глазки, покраснел. И чего он так смутился?
— Привет, — наконец-то поздоровалась я. — Как делишки-рукавишки?
Паша хихикнул и ответил:
— Нормально. Вот сестра двоюродная из Тюмени приехала погостить, — кивок в сторону шатенки. Стало быть, сестра. Чего ж тогда зарделся?
Мы с сестрой уставились друг на друга, затем одновременно кивнули.
— Значит, поиграть решили, — сказала я таким тоном, точно обвиняла их в совершении какого-либо тяжкого преступления, зафиксированного в Уголовном Кодексе. Как будто сама сюда случайно забрела и играть совершенно не собиралась.
— Да, — покраснел Самойлов еще пуще. Шатенка продолжала хранить молчание. — Вот развлекаю ее, а то ведь дома сидит постоянно, жизни не видит. Родители строгие, никуда не отпускают. — Девица хмуро кивнула, не произнеся ни слова. Напрашивался вывод, что в Тюмени говорят на ином языке, а нашего она не знала.
— В этот город же ее отпустили, — логично заметила я.
— Да… А ты здесь одна? — спросил Павел, оглянувшись по сторонам, и стало ясно, что Ромку он не видел.
Я задумалась над тем, что бы такое мне ответить, как тут вернулся сам Роман, и я вынуждена была их познакомить. Им эта идея не пришлась по вкусу: руки друг другу не пожали, как было принято, лишь слабо кивнули, одарив злыми взглядами один другого. Затем Самойлов с кузиной удалились, и Роман, проводив их внимательным взором, вспомнил-таки о моем существовании:
— Это тебе, — протянул мне пакет сока объемом в две десятые литра, — был только апельсиновый. — Сам он держал в руках бутылку пива.
