— Вряд ли. Я тогда пошутила насчет Вуду, я просто люблю смотреть на огонь. Слушай, может, ты без меня обойдешься в субботу?
— Нет. Без тебя я не пойду, мне будет скучно. — Ха, знаю я, как тебе бывает скучно! Особенно, когда вместо того, чтобы проводить домой, ты сбегаешь с одноклассниками в бар! Но если бы ты в тот раз не убежал, решился бы Ромка ко мне подойти? Не думаю. То есть, сам того не зная, Димка оказал мне услугу. — Как раз на огонь свой любимый посмотришь! И мясца поешь.
— Кто точно идет?
Собеседник напряг память и принялся перечислять:
— Санек Усачев, Машка Алексеева, Вано́, Танюха, сама юбилярша и мы с тобой. Может, кто еще, о ком я пока не знаю.
— Ну ладно, я подумаю.
Только я отделалась от Хромова, как объявилась Таня, также по телефону. Про нее даже поговорка имеется: вспомнишь Грачеву — вот и оно.
— Юлька, привет! Чего не звонишь? Совсем забыла свою Таню! Ты знаешь, завтра…
— …Юбилей у Марии Николаевны, — договорила за нее я, — знаю.
— Верно. А послезавтра…
— Это тоже знаю. Она зовет на шашлыки.
— Хромов! — сообразила Танюха. — Опередил, гад. Вот всегда так… Ну, что скажешь?
— Неохота, — скривилась я. — В последнее время мое настроение ниже нулевой отметки, своей кислой рожей я испорчу людям праздник. — Отчасти это было верно, но, по большому счету, я рассчитывала после субботних занятий в институте провести время с Ромкой. Если он меня куда-нибудь пригласит, естественно.
— Прекрати. Знаешь, как Ванька вкусно мясо готовит, закачаешься! Сам выбирает, сам нарезает, сам замачивает. Их, наверно, в матонабивальном деле этому учат! — едко хихикнула Танька. — В общем, надумаешь — звони.
Что ж, бог любит троицу. Позвонит кто-нибудь еще — дам согласие.
Отложив телефон, я похромала на кухню чистить картошку с целью сотворить из нее в дальнейшем пюре, однако судьбу не обманешь и через четыре с половиной почищенные картофелины она, судьба, вновь вынудила меня взять в руку зазвонивший аппарат.
На сей раз Рок представляла Пронина, позвонившая с предложением… ну, понятно, с каким.
— И никаких возражений! Я заеду за тобой в половине третьего.
— Я, наверно, еще учиться в это время буду!
— Ничего, уйдешь с занятий пораньше. И никаких но! Я все уже за нас решила, за обеих!
Ох и раздражает меня, когда люди пытаются все решить за меня, не спрашивая моего на то мнения. В то же время, в чем-то Лида права: если меня не вытащить из дома насильно, я останусь пожизненной затворницей, до того я домоседка, не любящая тусовки! А так нельзя.
— Ладно, — выдавила я.
— Все, давай, а то ко мне сейчас придет педикюрша. До послезавтра.
Мне осталось лишь добавить: «До послезавтра», — что означало мое окончательное и бесповоротное согласие.
Ровно в полшестого я выскочила из дома и, прихрамывая, потопала к близрасположенной автобусной остановке, посчитав себя недостаточно дееспособной для того, чтобы пройти шестнадцать минут до института пешком. Но шестнадцать минут — это дворами, а по маршруту транспорта выходило три остановки, начальная из которых была размещена в двух минутах ходьбы от моего дома, конечная — в одной минуте от здания института, так что сокращение пути в пять с половиной раз для моей ноги было лучшим подарком.
Запертые двери института с доходчивым объявлением: «Институт закрыт до 18 марта, — то бишь еще на пять дней. — Все занятия для очного, заочного и очно-заочного (вечернего) отделений на этот период отменены» — не стали для меня сюрпризом. Посмотрев по сторонам, я с удивлением обнаружила возле себя Жанну Бондарчук — одну из немногочисленных подружек ныне покойной Орловской. Вот это удача! Вдруг удастся нащупать какую-нибудь важную ниточку, которая поможет распутать преступление?
Короче, с этим все ясно, я вновь вступила на опасный и тернистый путь собственного расследования, наверно, это в у меня в крови.
— Жанн…
— А? — Девушка отвлеклась от созерцания крупных черных букв объявления на белом фоне листа. — Привет.
Я не знала, как начать, потому выдала вот что:
— Когда похороны Алисы?
— Ее мать сказала, что им пока не отдают тело. Они должны закончить экспертизы всякие, протоколы составить…
Подумав, я сказала:
— Ужасная смерть.
— Да. Ты не поверишь, что случилось. — Только сейчас я заметила, что Жанка здорово нервничает, и обратилась в слух. — Я думаю, что… Это глупо, конечно, но… мне кажется, что маньяк на меня охотится.
Я споткнулась на ровном месте и выронила сумку, выдохнув что-то вроде:
— Оба-на!
Это что, эпидемия? Может быть, каждый житель города считает себя главной целью Убийцы в белой маске, не только мы с Жанной? Может, нам всем стоит посетить психотерапевта? Интересно, что он на это скажет. Наверно, что у каждого горожанина наблюдается синдром мании величия.
— Да, я понимаю, что это звучит немножко странно, — продолжила смущенная однокурсница, — но… Этот маньяк сперва укокошил подругу, а потом убил моего парня!
— Что-о? — Я почувствовала, что схожу с ума. Новая жертва? Когда?
— Может, ты слышала новости? Его нашли в лесополосе, вместе с какой-то супружеской парой. Правда, мы познакомились лишь за неделю до убийства на общем сходняке и успели только раз встретиться, но это был такой удар! Парень был клевый, мне понравился. Учился в нашем институте на программиста, на два года старше… Кошмар, в общем.
Вышло так, что Катька была права. У нее всегда была отличная память на лица, и зря я сомневалась. Это ужасно, выходит, что все жертвы так или иначе связаны со мной, не с Жанной, а именно со мной. Что же делать? Как выйти на убийцу быстрее, чем он выйдет на меня?
Жанна печально вздохнула, а у меня неожиданно родился план.
— Ты ведь знаешь, что мой отец — следователь по особо важным делам? — с ходу соврала я.
— Н-нет, — чего-то испугалась собеседница.
— Он ведет расследование по делу этого маньяка. Попросил меня найти подругу убитой и затащить в его кабинет. А там уж он постарается! Они мастера допросов, поверь мне! Ты знаешь, как обычно вытягивают признания? Нет? О-о, — растянула я гласную, давая понять, что тут есть о чем поведать. — От них выходят лишь на третьи сутки, да и то не выходят, а, скорее, выползают. Сама понимаешь, столько времени без еды и воды! К тому же они любят кулаки в ход пускать. И ногами — по почкам! Хотя ты женщина, может быть, тебя пожалеют. — Дождавшись, когда в глазах и без того тревожной Бондарчук заплещется натуральная паника, я смилостивилась и перешла к насущному: — Но на случай, если ты сильно торопишься, он разрешил мне самой задать тебе пару вопросов.
