— Да. — «Вернуться в прошлое и не подходить ко мне после сеанса!» — Сделай мне чаю, пожалуйста. Если можно, зеленого.
— Эх… Ладно, проходи в комнату, а я пока налью тебе чай.
Да, это именно то, что нужно. У меня только пара минут, но их должно хватить. Не медля ни секунды, я вошла в комнату и, слыша шум воды и громыхание чайника о раковину, доносившиеся с кухни, бросилась к прикроватной тумбочке. Чего на ней только не было! Ну полный холостяцкий беспорядок! Я стремительно перебирала Ромкины вещи: ношеные носки, блок сигарет, зажигалки, пульт от телевизора, скомканные газеты, диски… Косметички не оказалось. Странно, я ведь точно помню, что два дня назад он положил ее именно сюда! Вдруг он вообще избавился от этой улики? А избавился — значит, виноват. За что мне это?
Я решила заглянуть внутрь и открыла единственную дверцу тумбы. Это дало определенные плоды: переворошив полотенца, майки и трусы, я все же на нее наткнулась. Так и есть. Синий бархат, белая розочка. Затаив дыхание, дрожащими пальцами расстегнула единственную молнию.
На кухне что-то бабахнуло, Ромка ругнулся матом, а я вздрогнула. Слава богу, обошлось, судя по звукам, он взял веник и стал подметать, видимо, что-то рассыпав. Наверно, чай.
Я сунула нос во внутренности синей сумочки.
— Нет! — пропищала я самой себе и ощутила, как сердце, до того совершавшее колебательные движения, теперь возымело серьезное намерение треснуть и разойтись по швам.
Этого не должно здесь быть! Это не может здесь находиться! Почему?! Почему?!..
Я тупо рассматривала помадный футлярчик, пудреницу, тушь для ресниц, черную подводку для глаз и набор теней, не в силах оторвать взгляд. Наконец, с кухни крикнул Ромкин голос:
— Юль, я рассыпал чай! Можно я тебе пакетик заварю? — и это помогло мне прийти в себя.
— Да! — громогласно закричала я.
Я вывалила содержимое находки на ковер, провела ладонью по предметам, точно пытаясь окончательно убедиться, что это не бутафория, а реальные косметические принадлежности, и с надеждой уставилась в окно. Второй этаж… Можно спуститься по водосточной трубе…
— Юль, забыл спросить… — Я с ужасом осознала, что голос приближается, — сколько ложек…
— Я пью без сахара!! — завизжала я подобно сирене с целью не дать ему зайти в комнату и застать меня в этой позе — на коленях у открытой дверцы тумбочки с косметичкой убитой посреди его двора девушки в руках. Как я буду оправдываться?
— А, точно! — вспомнил голос уже в коридоре — я по-прежнему сидела и дрожала от страха, забыв дышать, ожидая, что его обладатель вот-вот войдет — и, к счастью, вернулся в кухню. Еще два шага, и мне пришел бы кирдык. Как хорошо, что он поленился сделать эти два шага!
Однако я окончательно спятила в ту минуту. Вместо того чтобы воспользоваться шансом и остаться в живых, убрав следы своего нездорового любопытства, я кинула опустошенную синюю косметичку на пол и продолжила обыск, заорав:
— Ром, сделай мне бутерброд! Я голодная!
Действуя со скоростью света, я содрала с кровати покрывало, откинула одеяло и заглянула под подушки. Ничего. Тогда я стала щупать под матрацем. Ладони наткнулись на что-то гладенькое, и я вытащила это наружу. Два журнала «Плейбой». Не знаю, что я ищу, но явно не это! Я снова полезла под матрац. Опять ничего. Что я надеялась там найти, очередную улику? Идиотизм! Мало мне косметички! В то же время, если одна личная вещь убитой Звеньевой оказалась в его квартире, разумно предположить, что имеется что-то еще. А уже две-три вещи проще собрать воедино, построив более-менее разумную версию происходящего.
Я заглянула поочередно под оба кресла и во все ящики и полки стенки. Бумаги, альбомы, книги, снова диски… В то же время вещей было на удивление немного, и если бы что-то соответствующее цели моих поисков было, оно бы тут же бросилось в глаза. Значит, не то. В конце концов я добралась до серванта. Он был заперт на ключ, но я видела связку ключей на полке с книгами. Достав из шкафа ключи, я вернулась к серванту. Второй ключ удачно слился воедино с замком, точно их никогда и не разлучали, я повернула его против часовой стрелки, послышался тихий щелчок, но тут за спиной совершенно внезапно раздалось изумленно-негодующее:
— Оп-па!!
Я огляделась: все шкафчики выдвинуты, ровно половина их содержимого небрежно разбросана по полу; кресла перевернуты (а как иначе можно было под них заглянуть?); диванные подушечки, лежавшие дотоле на них, валяются рядом; покрывало смято и отдыхает на ковре после утомительного сражения с чокнутой Юлей Образцовой, на нем лежат развернутые на самых пикантных страницах журналы для ценителей красивого женского тела; одеяло скомкано на одной половине постели, а край матраца значительно выпирает и даже свешивается за пределы самой кровати; на полу вблизи тумбочки нашла посадочное место бархатная косметичка, незастегнутая и выпотрошенная, а рядом с ней хаотично расположились на ковре все вышеперечисленные предметы, до моего вторжения покоившиеся в ее нутре. Про несчастную тумбочку я уже и не говорю: все жигуновские вещи были разбросаны в радиусе нескольких метров, в общем, настолько, насколько позволяли габариты комнаты. Белые семейные трусы в красный горошек оказались аж на люстре! Висели и по инерции слегка раскачивались после броска. Как я так умудрилась, на люстру-то? Во дела!
Роман стоял на пороге, широко раскрыв рот. В правой руке дымилась чашка чая, в левой он держал блюдце с мирно притулившимся на нем бутербродом.
— Что за… Он ушел?
— Кто? — удивилась я, так как, кроме нас двоих, здесь вроде никого не было. Или же я не заметила гостей, увлекшись розыском улик? Неужели гости все видели? Позор на мою белобрысую голову!
— Мамай!
— Какой-такой Мамай? — Я нахмурила лоб, вспоминая историю Древней Руси. Вроде был такой человек.
— Который тут ходил! Со всей своей ордой!! — разозлился Ромка, делая шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть урон, нанесенной его квартире и вещам, как он почему-то решил, Мамаем. Что ж, мне же лучше. Скажу, что они всей ордой мне угрожали холодным оружием, чтобы я не мешала им громить хоромы.
Поставив чашку и блюдце на пол, Жигунов протянул руку к люстре с намерением убрать бело-красные трусы со всеобщего обозрения, а я подумала открыть все-таки сервант. Когда еще представится такая возможность? Даю руку на отсечение, больше добровольно меня сюда никогда не впустят.
Повернувшись к убиравшему обратно в тумбу предмет нижнего белья Роману спиной, я снова потянулась к ключу, который, к сожалению, успела отпустить, напуганная внезапным появлением хозяина, но дернуть на себя дверцу не удалось: рука моя была перехвачена прытким парнем, неведомо каким способом преодолевшим за долю секунды все разделявшее нас расстояние.
— Совсем спятила?! Что, твою мать, ты здесь ищешь?!
Я была очень напугана его криком и все же нашла в себе силы, подавив страх, язвительно парировать:
