Она поднялась со своего места и направилась на танцплощадку. Ее отточенным на специально пройденных курсах плавным и эротичным движениям не имелось равных во всем мире. Главное — это броситься в глаза. Там уже дело техники.
Она дошла до центра площадки, но тут яркая вспышка света выделила среди толпы Долговязого — молодого человека высокого роста и худой комплекции (чем он и был обязан своему никнейму), с длинными ухоженными крашеными волосами, в стильных шмотках. Это был известный в городе диджей, ярый тусовщик и, что самое примечательное, имеющий ходы в то самое злополучное модельное агентство, куда она так сильно рвалась.
— Здорово, Долговязый!
— О, красотка! Мегаприв! — Он обнял ее за талию и повел к барной стойке. Один раз они встретились на совместном тусняке, куда привела ее за собой более продвинутая подруга, но Долговязый, кажись, и имени-то ее не запомнил. Или вообще не запомнил ее. Но это было неважно: она знала, что парень охоч до длинноногих блондинок и легко идет на контакт, так что можно на крайняк и снова познакомиться.
— Мне твой фейс знаком. Чьих будешь? — Ого, все-таки слегка запомнил!
Она освежила в его памяти их единственную встречу, после чего прямо в лоб изложила суть проблемы, прозрачно намекнув, что ради цели пойдет на все. Тут ее ожидало разочарование.
— Прости, детка, — горестно вздохнув оттого, что теряет шанс уложить в постель такую сладкую девицу, ответил ей Долговязый. — Я туды уже не вхож. Тебе надо крутого дядю. Но чтоб сильно крут был. — Она закатила глазки: можно подумать, она сама этого не знала! — Вон как тот, к примеру.
Блондинка проследила за взглядом диджея и узрела только что вошедшего в заведение невысокого и сильно упитанного мужчину. Четкий глаз моментально отметил костюм известного модельного дома, золотые часы и идеальные зубы — это те признаки, по которым она безошибочно определяла платежеспособность мужчин. Плюс ко всему, в руках он небрежно вертел брелок ключей от автомобиля крутой японской марки.
— Все, дорогой, покеда. Это мой шанс, я пошла. — Она поднялась с удобного стульчика, не сводя глаз с нового лица в клубе, чтобы не потерять его из вида, но Долговязый перехватил ее кисть и посадил на место.
— Это ты зря, я ведь просто как пример сказал. Сей дядя женат.
— Не проблема. Был женат, станет разведен, а затем женат снова. На мне. От меня еще ни один субъект мужского пола не сумел ускользнуть.
Она была настолько самоуверенна, настолько себялюбива, что если бы кто-то сейчас сказал ей, что через сутки ее не станет, она бы рассмеялась ему в лицо. А зря.
* * *
Мы зашли в комнату и без лишней стеснительности устроились на жигуновской кровати.
— Ну как тебе? Удобно?
Он лежал справа, таким образом я была приперта к стенке.
— Еще бы! — Это была правда. Матрац так прикольно отзывался на человеческие телодвижения, что описать это было сложно, нужно самому попробовать.
— Ты такая замечательная девушка, — шепнул он мне на ухо, после чего осторожно укусил за мочку.
— Еще бы, — повторилась я и в целях отмщения укусила его за палец.
— Ах ты! — притворно разгневался он и стал в шутку душить меня подушкой. Вспомнив «Джентльменов удачи», я сказала: «Сдаёмсу!», — он откинул орудие пытки и начал меня целовать. Мне бы, дуре, наслаждаться приятным времяпрепровождением, но из головы не шел маньяк. Я отстранилась.
— Ром, как ты думаешь, почему маньяк не убежал сразу? Как только я покинула дом? Почему он ждал на соседнем участке?
Хозяин квартиры несколько опечалился тому, что я от поцелуев снова перешла к разговорам, но ответил:
— Без понятия. Какая разница? Главное, что он не убил нас.
— А действительно? Почему он не убил нас?
Жигунов закатил глаза и вздохнул.
— Ты так говоришь, точно недовольна этим. Слушай, он нас не заметил. Это и спасло наши жизни.
— Не понимаю его, — вздохнула я. Сосед по койке пожал плечами, мол, чего его понимать, он же псих. — Почему он выбрал меня? Но там, на шашлыках, понятно. Я упала, он и бросился на меня. А в этот раз, думаю, маньяк хотел отомстить за ту царапину.
— Чего-чего? — напрягся бойфренд.
— Ну, там, в лесу, когда он упал и потянулся к ножу, я оттянула его балахон и покарябала шею сломанным ногтем. Вот здесь, — решив, что Роману шибко важно знать, в каком именно месте я оцарапала Убийцу в маске, я оттянула пальцами ворот его водолазки и… застыла в немом ужасе.
От шеи к плечу тянулась та самая отметина, что должна была красоваться на теле маньяка. Выходит, убийца — это не маринованные помидоры, а… Ромка.
— Боже мой!! — не могла я в это поверить. — Боже мой!! — С одной стороны, многое становилось ясным. Он пошел провожать свою любовницу, убил ее и побежал к соседям. Конечно, ему не понравился мой интерес к этому убийству (я имею в виду тот обыск во дворе, а после — найденную косметичку), но спервоначала он ограничился словесным выражением своего недовольства («Завязывай с этим расследованием!»), а затем уже, видя, что это не помогает ни на йоту, перешел к активным действиям: звонил по ночам (номер городского он ведь знал), двоекратно пытался убить. С другой стороны, остается непонятным, кто же напал на меня в деревне. Теоретически, он мог, конечно, пока я бежала вроде как от него, отдыхая временами в сугробах, в это время переодеться, спрятаться в стенах остановки, а потом сделать вид, что только-только вышел из автобуса. Но кто тогда был на соседнем участке? Наверно, это его помощник. Тот же, что и ждал его в машине, когда Ромка, одетый Психом в маске, напал на нас в лесу. Тот же, что и звонил мне домой, ведь голос, как ни крути, на Жигунова очень не похож. То, что мы увидели маньяка, — это был маскарад для меня, чтобы я не подумала на Ромку. Вот почему он и не погнался за ним, якобы испугался.
Все эти мысли пролетели в голове буквально за секунду, а затем сменились картинкой: Ромка прижимает меня к груди и бормочет: «Бедная моя матрешка! Да я за тебя ему глотку перережу!»
— Боже мой… — все повторяла я.
— Да что случилось-то? — Жигунов проследил за моим взглядом, впившимся в роковую царапину на его теле, и грязно выругался. — Я тебе все объясню! — заявил он после длинной матерной тирады и схватил меня за руку.
— Не смей меня трогать, убийца! — отбивалась я. — Убери свои вонючие лапы! Лучше сразу укокошь!
— Как прикажешь.
От этих слов у меня похолодела спина. Я сумела выбиться из его рук и вскочить с кровати. Он тоже спрыгнул, стал хватать за руки, завязалась потасовка, я хотела его ударить, но, промахнувшись, угодила локтем в сервант, в который в прошлый раз так и не удалось заглянуть, от удара тот открылся, и оттуда выпали белая маска, балахон и нож. Я пронзительно завизжала.
— Прошу тебя, выслушай! — словно попугай, повторял он. — Я тебе все объясню!
