Я только рот успела раскрыть, как за меня ответила мама:
— Серж, не ругайся, Дима — очень положительный парень. Он даже за билет заплатил. — И почему мама все вопросы неизменно сводит к меркантилизму?
— Между прочим, — влезла я, — этот твой сверхположительный Дима бросил меня сразу после фильма, отправившись с одноклассниками в бар!
Получи, скунс, противогаз! А то хороший Дима, хороший… Вот Ромка действительно хороший! Столько ерунды от меня наслушался и имел мужество довести свою миссию до конца. В смысле, свою пассию — до квартиры.
— Да? Не может быть! Кто же тебя проводил?
— Да парень один…
— Ка-кой это парень?! — Папа поднялся во весь свой рост, продемонстрировав нам еще не забытую военную выправку, разом напомнив мне одну фразу из любимого советского фильма: «Ка-кая это собака?! Не позволю про царя такие песни петь!» — Ты пошла в переулок с незнакомым парнем?! Ноги выдерну!
— Совсем не так, — спокойно возразила я. — Я повела эту собаку… ой, то есть этого парня в обход, по освещенной и людной улице.
— Молодец дочь! — тут же сменил гнев на милость отец. — Я тобой горжусь! Возьму с собой на рыбалку! Самое святое доверю!
Напросилась, называется! Только не рыбалка, только не это!
— Папа, я еще не заслужила такого дара, — пошла я на хитрый ход, поглощая ужин и запивая его зеленым чаем. — Может, в другой раз?
— Правда, чего это я? — понял он, что погорячился. — Ты мало добрых дел сделала, чтобы я взял тебя с собой. Вот будешь каждый день готовить и мыть посуду, я еще подумаю!
Я послушно закивала головой, думая про себя, как же все удачно складывается: и готовить не надо, и посуду мыть, и от наказания в виде двенадцатичасового тупого хождения вдоль ветреного берега с непонятной палкой в руке, с внешним видом, близким к облику запойного тифозника, я также избавлена.
— Тебя тоже перестану скоро пускать, — высказала мама недовольство. — Сейчас так опасно стало жить! А ты один ездишь. Надька с работы рассказала, как их соседям бомбу подложили. И она взорвалась!
— Ха! — обрадовался папа этой печальной новости. — Если б бомба взорвалась, тебе б об этом не Надька рассказала, а какая-нибудь часть ее тела, скажем, рука или нога! Ха-ха! — загоготал он в голос, чуть не подавившись на радостях макаронами.
Мама обиделась.
— Ничего смешного! Бомбы разные бывают. Хозяйка квартиры принесла красивую коробочку на кухню, дай, думает, открою и погляжу, что там. Вскрыла — коробка взорвалась, опалив ей руку. И стены теперь на кухне все черные!
— В следующий раз думать будет, — рационально заметил папа.
Поужинав, мы забрели в комнату и расфасовались по своим лежбищам. Примерно через час позвонила Катька — та самая лучшая подруга, совместно с которой я и люблю влезать во всякие преступления — с предложением пойти с ней на вечеринку, устраиваемую ее однокурсницей у себя дома.
— Я-то там зачем нужна? — взбунтовались во мне некоммуникабельность и, как следствие, нелюбовь к большому скоплению людей.
— У меня на это две причины. Первая — там будет Женька. Вторая — там будет Паша. — Ее лаконичный ответ на самом деле многое для меня прояснил. Женька с Катей питали друг к другу взаимное большое чувство, но в результате какой-то непонятной истории, о которой мне мало что известно, моя любимая подруга вдруг решила, что она недостойна Женьки, короче, спятила. Отказом пойти на тусовку она боится обидеть сокурсницу, но встречаться с экс-бойфрендом в свободной обстановке — выше ее сил, ей нужна опора в виде меня. Паша же — Женькин лучший друг — питает то же большое чувство ко мне, но это только по словам Кати, и она мечтает нас свести. Впрочем, Павел — парень добрый, но не совсем в моем вкусе. Меня тянет на эрудированных, образованных парней да желательно намного старше, тогда как Пашка перегнал меня всего лишь на год по паспорту и отстал лет на десять по уму. И это притом, что я сама не шибко мудра от природы! То есть в учении — я всегда первая, всегда отличница, а в быту, чего скрывать, — дура дурой. Короче, все это длительное объяснение, что я сейчас разжевала, подруга уместила в паре слов.
В своем ответе я тоже решила быть лапидарной:
— Уволь.
— Что так? — захотела Катька пояснений.
— Уже девять, меня отец все равно не отпустит.
— Понятно, — обиделась она и бросила трубку. Я тоже бросила, хотя понимала, что она-то не узнает об этом. Но бросить до ужаса хотелось.
Стоило это сделать, как снова раздался звонок, на сей раз в дверь. Мама была в ванной, папа уютно похрапывал под документальную передачу о животных, которые всегда действуют на него успокаивающе, так что открывать пришлось мне.
— Кто там? — спросила я, никого не заметив в дверном глазке. В ответ — тишина. — Кто там? — повысила я голос, но по ту сторону продолжали хранить упорное молчание. Что за ерунда?
Тут мне совсем не к месту (а может быть, и к месту) вспомнилась история о бомбе, подложенной соседке тети Нади. Во что это все вылилось? Она, по-моему, лишилась руки? Или не совсем лишилась, но что-то там с рукой точно было.
Я посмотрела на свою кисть, на длинные и тонкие красивые пальцы с рослыми здоровыми ногтями, не знавшими никогда вредных для них лака и ацетона; затем — на изящные худенькие локти и нетатуированные предплечья и поняла: я не хочу этого всего лишаться!
Сделав шаг по направлению к комнате, я перевела дыхание. Вот возьму и не открою, и ничего мне за это не будет! Нет никого дома, и все тут.
Я отступила еще на шаг, и вновь раздался заливистый звонок.
— Да что ж это такое! — пожаловалась я высшим силам и осторожно приблизилась к глазку. По-прежнему никого и ничего. Однако данный результат меня не слишком-то ошеломил, как раз этого я и ожидала. Неожиданно рука, которую я только что заранее оплакивала, сама потянулась к замку. Сперва ужаснувшись, я после справедливо рассудила, что коли на лестничной клетке ничего нет, следовательно, некому причинить мне вред, и уже решительнее отворила дверь.
У порога меня караулила бомба, упакованная в симпатичную лиловую с серебристыми звездами коробку размером с диванную подушечку. Я коротко вскрикнула и лишилась сознания.
Глава 2
Вода потекла по лицу и забежала за ворот халата, заставив меня поежиться от столь неприятного ощущения и открыть глаза.
Надо мной склонилась мама.
— Живая! Это были грабители, да? Они ударили тебя по голове?
— Н… нет, — со второй попытки и не слишком внятно произнесла я. — Там… — и пальцем указала на притворенную дверь, таившую за собой множество грозящих потерей руки, а то и жизни опасностей.
Мать высунула нос за порог.
— Боже, неужто бомба?
Господь ей не ответил, и она перевела свой вопрошающий взор с потолка коридора на меня.
