В квантовой гравитации нет понятия абсолютного времени. Как и все остальные количественные параметры этой теории, понятие времени надо вводить «относительно», рассматривая поведение некоторых физических количественных параметров с точки зрения других параметров, выбранных в качестве «часов». В этом и других аспектах квантовой механики стандартный взгляд на время сталкивается и с эмпирическими, и с математическими проблемами (2008: 1).
Философ Джордж Эллис подводит немного ближе к тому, к чему мы, может быть, привыкли:
Самое важное свойство времени — то, что оно раскрывается. Настоящее отличается и от прошлого, и от будущего, а они, в свою очередь, совершенно не похожи друг на друга, поскольку прошлое зафиксировано, а будущее можно изменить. Настоящее — это мгновение перехода между двумя упомянутыми состояниями. Время настоящее уже в следующем мгновении окажется в прошлом. Этот процесс воплощения реальности катится непрерывно: хотя мы в силах повлиять на то, что происходит во времени, нельзя повлиять на то, как идет вперед само время. Цитируя Омара Хайяма (E. Fitzgerald, 1989, The Rubaiyat of Omar Khayyam, New York: Penguin): «Вот палец пишет, двигаясь вперед. Ни благочестьем, ни умом не повернуть его, чтоб полстроки исправить, и слезы не помогут смыть слова
[80]» (2008: 1).
Один из аспектов ощущения времени — это его движение вперед и необратимость. Но даже такая «асимметрия времени» не всегда присутствует на микроскопическом, квантовом уровне. Как объясняет профессор машиностроения Сет Ллойд: «Время и реальность — это большие, сложные для понимания концепции. Наша работа показывает, что в физической природе времени есть контринтуитивные тонкости. Это пример того, как маленькие квантовые информационные процессы можно использовать для изучения серьезных вопросов природы» (Ллойд, интервью Кэринн Пайкеме в Six Degrees to the Emergence of Reality
[81], www.Fqxi.org, 1 января 2015 года). На микроскопическом уровне оно кажется симметричным — это «симметрия обратимого времени», — но на макроскопическом оно имеет единственное направление, то есть асимметрично, и движется только к тому, что мы называем будущим.
Коллега Ллойда, физик Джейкоб Бьямонте, обращается к новой теории сложных квантовых сетей, рассматривая следующую аналогию: квантовый аспект реальности похож на деревья, а классический (ньютоновский) — на лес. Таким образом, более высокий уровень сложности — классический уровень — в действительности оказывается эмерджентным феноменом компонентов нижнего уровня, то есть деревьев, или квантов. «Один из старейших, и, возможно, самый важный пример эмерджентного возникновения — это вопрос о том, почему мир вокруг нас очень часто хорошо описывает классическая физика, хотя фактически он квантовый».
Философ Джагдиш Хаттьянгади в книге под названием The Emergence of Minds in Space and Time («Эмерджентное возникновение разумов в пространстве и времени») рассматривает вопросы, связанные с нашим путешествием. Вот фрагменты о некоторых из них:
Современное недетерминистское описание физического мира — та часть, которую часто называют классической интерпретацией квантовых феноменов, — указывало бы на то, что эмерджентность не только имеет к ней отношение, но и становится лучшим доступным нам описанием… Это будет показано как уместное и даже критически важное для развития полноценной теории разумов, возникающих в пространстве и времени (2005: 79).
Дальше Хаттьянгади утверждает:
В каждой системе, где расположение физических условий в заданном состоянии не полностью предопределено законами и предыдущими состояниями системы, возможна эмерджентность. Любая теория эмерджентности должна учитывать случайное событие или события, которые ведут к формированию конкретной конфигурации низкоуровневых элементов. Стабильность такой конфигурации очень отличается от того, что ожидается от элементов низкого уровня. Любая стабильная структура начинает проявлять свойства, которых нет у субстрата. Нужно только отметить, что каждая эмерджентная сущность в этом смысле стабильное целое, исток которого нуждается в особом объяснении. Когда она возникла, можно считать, что ее стабильное существование бесконечно поддерживается (2005: 83–84).
Рассматривая соотношение квантовой механики и вклад Нильса Бора в вопросы, касающиеся разума, философ заявляет: «Квантовая механика упоминается не из-за своей авторитетности. Это не аргумент, вытекающий из авторитета Бора. Ее следует привлечь, поскольку она описывает самый нижний уровень, которым занимается физика» (2005: 86).
Затем автор смотрит с точки зрения редукционизма
[82]:
Итак, важно отметить, что именно на уровне микрофизики, ниже атомарного, яснее всего проявляется сомнение в отношении редукционизма. Анализ проводит эту антиредуктивную черту вверх до самых высоких уровней всякий раз, когда сущности эмерджентны, причем нередуцируемо. Этот анализ показывает, что, хотя целое всегда состоит из своих частей, типы вещей, лежащие в основе этих частей, не всегда поддаются полному описанию во всех причинных отношениях без указания их взаимодействий с типами вещей, представляющих собой целое, как те целые, которые из них состоят (2005: 87).
Наше путешествие в разум глубоко погружается в представление, что целое больше суммы его частей и оказывается эмерджентно самоорганизующимся явлением, основанным на интеграции.
Хаттьянгади обсуждает и следствия взглядов Нильса Бора:
Его посыл заключается в том, что не следует принимать доктрину редукции. Дело в том, что даже физика не сводится к механике. Самые основополагающие законы природы нельзя понять, не изучив их взаимодействия с более высоким уровнем сущностей. Нет причины ожидать, что жизнь и разум сводятся к механике или даже к промежуточному уровню… Причинная сила эмерджентного целого в сущностях на уровне, составляющем его части (нисходящая причинность), — это свойство, которое можно проиллюстрировать на каждом уровне эмерджентности (2005: 91).
В наши дни ученые довольно интенсивно дискутируют о физике, природе времени и их отношении к нашему опыту разума. Но мы так точно и не знаем, в чем суть понятия «время». Эта неопределенность приглашает нас сохранять открытость для опыта, когда он происходит в том, что можно назвать временем — лингвистическом обозначении неизбежных изменений, когда жизнь разворачивается в событиях по мере того, как опыт эмерджентно возникает из мгновения в мгновение. Эмерджентность из уровней сложных систем кажется хорошим местом, чтобы сделать передышку в изучении времени и разума. И она происходит в настоящем мгновении. Именно сохранение открытости по отношению к жизненным событиям по мере их развертывания и есть суть открытого разума. Я никогда об этом не забуду и, наверное, никогда в полной мере не пойму.
