Однажды у меня было выступление в Сиэтле, и чтобы встретиться с друзьями, я далеко ушел от отеля, где проходило мероприятие. Во время ужина мы с товарищем встали из-за стола и пошли искать туалет. К сожалению, в ресторане была какая-то авария, поэтому нам пришлось направиться в отель на другой стороне улицы. Мы пересекли под дождем двор и вошли в вестибюль. И тут ко мне приблизился мужчина в плаще: «Дэн?!» — воскликнул он. Я вздрогнул, посмотрел сквозь падающие с его капюшона капли дождя и сказал: «Да, меня зовут Дэн». Человек снял капюшон, и я узнал физика, с которым познакомился в Италии на встрече по вопросам науки и духовности. Мы поприветствовали друг друга, обнялись, и я спросил, что привело его из Массачусетса в Сиэтл. «Я приехал послушать твое выступление». «Но ведь у меня лекция на другом конце города!» Оказалось, он поселился именно в этой гостинице.
Этот физик, Артур Зайонц — президент Института разума и жизни, основанного при участии нейробиолога Франсиско Варелы и возглавляемого далай-ламой. Цель организации — развитие науки о медитации и других способах обучения разума состраданию и благополучию. Артур присоединился к нам за ужином, а потом мы поделились десертом. Пока мы ели, я поинтересовался, что же современные физики думают о времени.
Время, сказал он нам, не такое, как мы его представляем. Возможно, оно скорее похоже на распределение вероятностей, а не что-то текущее
[83]. И поэтому то, что мы называем моментом «сейчас», имеет большую вероятность быть предсказанным, чем то, что мы считаем будущим. Некоторым образом это созвучно с рассуждениями Каллендера о времени как информаторе, феномене, который помогает нам рассказывать самую лучшую историю — ту, которая с наибольшей вероятностью окажется правдивой. Чем дальше от настоящего мгновения, тем меньше определенность.
Этот взгляд на центральную роль вероятности периодически появляется в научных дискуссиях и литературе о природе времени. Как мы говорили, консенсус с некоторыми разногласиями таков: моменты «сейчас», происходившие в том, что мы считаем «прошлым», в действительности настоящие мгновения — моменты «сейчас», но фиксированные и не поддающиеся изменению. Я понимаю, это звучит странно, и некоторые физики с этим не согласятся. Но вся суть вопроса в ощущении, будто что-то течет, независимо от изменений — то, что мы называем «временем». Некоторые ученые не видят никаких доказательств, будто что-то на самом деле течет. В зависимости от уровня реальности — макро- и микросостояния — направленность времени становится более или менее очевидной с изменениями. Но время может вообще быть не «сутью», а системой координат, созданной человеком в разуме и социальной коммуникации, чтобы отмечать изменения. В реальности вполне допустимо отсутствие этого течения, даже если события разворачиваются в том, что мы называем временем. В этом очень конкретном смысле уместно повторить утверждение: «Время, как мы его знаем, на самом деле не существует».
Восприятие прошлого, настоящего и будущего формирует жизнь человека. Например, психология развития открыла, что то, как родитель осмысливает собственные детские переживания, можно считать лучшим предиктором типа привязанности к нему ребенка (Siegel, 2012a). И дети, и взрослые, которые сосредоточиваются на будущем с помощью так называемой проспективной памяти, добиваются лучших результатов, чем те, кто не предвидит того, что произойдет дальше, и не готовится к этому (Schacter, Addis & Buckner, 2007; Spreng, Mar, & Kim, 2009; Miles, Nind & McCrae, 2010). Дэвид Скотт показал в области антропологии: способ передачи коллективной истории в культуре — в виде романа или трагедии — напрямую влияет на будущее (Scott, 2004, 2014).
Все это говорит о том, что, хотя никакого «времени, которое течет», видимо, не существует, наши размышления над ним и осмысление прошлых моментов «сейчас», а также предвидение и планирование будущих моментов «сейчас» играют важную роль в достижении благополучия. Во многом это можно рассматривать как форму временной интеграции: мы соединяем дифференцированные «сейчас» в том, что называем «временем», и это в действительности означает изменение разворачивающихся мгновений жизни.
Этот взгляд имеет важнейшие следствия. Все, что у нас есть, — настоящий момент. И тем не менее значительная часть психической жизни поглощена сконструированным концептом, основанным на восприятии изменений и осознании этого; на понимании ограниченного и ограничивающего «времени». Мы беспокоимся по поводу прошлого, опасаемся будущего и ощущаем, что это самое время проносится мимо, убегает от нас, заканчивается, и его нельзя удержать.
Но при этом происходят изменения: течет не время, а жизнь. Если поток изменений останавливается, фиксируется, то достигает высокой степени вероятности. Это можно обобщенно назвать прошлым событием. Оно довольно определенно. Оно неизменно. Напротив, ситуации, которые происходят в настоящем «сейчас», эмерджентны, поскольку возникают с некой долей неопределенности. Здесь уместно говорить об умеренной степени вероятности. А предполагаемые события, которые мы называем будущими, открыты и имеют самую высокую степень неопределенности. Мы не знаем точно, что произойдет в этом будущем «сейчас».
Эта дискуссия о времени и природе энергии имеет огромное значение для вопросов, которые мы задавали о разуме, и для предположения, что разум — это эмерджентное свойство энергоинформационного потока. Если верно, что субъективный опыт как аспект разума, ощущаемая текстура жизни, возникает из энергоинформационного потока, как первичный элемент — нечто, не сводимое к чему-то другому, — то что здесь означает «время»? Если время — это развертывание потенциала в действительность через целый спектр степеней вероятности, значит, разум возникает в процессе течения энергии по кривой спектра значений вероятности от определенности к неопределенности, от потенциала к действительности.
Мы приближаемся к несколько другому пониманию спектра вероятностей. Во-первых, мы уже рассмотрели природу времени и увидели спектр фиксированного, эмерджентного и открытого. Он соответствует тому, что мы субъективно чувствуем как изменение, часто называем временем и присваиваем ему ярлыки: прошлое, настоящее и будущее. Во-вторых, теперь мы глубже заглядываем в эмерджентность настоящего момента, то есть это не совсем относится к переходам между фиксированным, эмерджентным и открытым. Сосредоточимся же именно на эмерджентности настоящего мгновения, на «здесь и сейчас». Держитесь крепче.
В любом отдельно взятом моменте настоящего энергия находится на конкретной точке кривой вероятностей. Неважно какой, поскольку, как часть настоящего, она возникает постоянно. В некоторые моменты это может быть высочайшая точка, пик определенности. Пример — мысль. Представьте стопроцентную вероятность: вы знаете, что думаете о мосте «Золотые ворота». В другой момент определенность оказывается немного ниже, но имеет близкое к пиковому значение — скажем, 80%. Теперь мысль (образ, воспоминание или эмоция) уже не одна. Вы думаете обо всех мостах, которые знаете или видели в жизни. Затем кривая вероятностей энергии опускается до 50%, и вы оказываетесь в широком пространстве мыслей, представляя все архитектурные сооружения, которые когда-либо видели. Когда кривая уходит еще ниже, скажем, до 20%, вы просто думаете (представляете, вспоминаете, чувствуете) все, что ассоциативно или нет приходит в голову. Как мы подробно разберем в следующей главе, можно испытывать даже почти нулевое значение вероятности на кривой энергии (для удобства это обозначим как 0%, сделав оговорку, что в реальности абсолютный ноль, скорее всего, недостижим). И это легко оказывается источником самого сознания.
