Оно возникает с восприятием того, что мы часть чего-то широкого, не всегда понятного, но выходящего за пределы личного «я», поэтому, может быть, и индуцирует состояние большей открытости для связи с другими.
Благодаря более сложной социальной коре головного мозга в ходе эволюции мы освоили другие способы соединения и помощи. Существует реакция на сложные ситуации, которую почетный профессор психологии Шелли Тейлор из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе назвала «заботиться-и-дружить» (Taylor, 2006). Она мотивирует налаживать отношения с людьми. Сначала это было обнаружено у женщин, но теперь известно, что оба пола умеют активировать такую реакцию системы социальной вовлеченности на сложную ситуацию. Тем не менее, когда мы чувствуем угрозу или полную беспомощность, задействуется и более древний ствол мозга. Реакция «заботиться-и-дружить», видимо, представляет собой важный нейрональный путь, опосредованный зонами мозга выше его «рептильного» ствола. То, что мы, социальные создания, соединяемся, а не просто реагируем, начинается от способности к присутствию. А присутствие — это навык, и ему можно научиться.
В ходе недавнего мастер-класса я работал вместе с профессором психологии Барбарой Фредриксон из Университета Северной Каролины, и мы обсуждали ее сильную и полную прозрений книгу Love 2.0 («Любовь 2.0», Fredrickson, 2013). Барбара предполагает, что любовь возникает из больших и маленьких способов делиться позитивными состояниями в так называемом «резонансе позитивности». Таким образом мы соединяемся с положительными эмоциями окружающих. Мне очень нравится идея, что любовь не сводится к жестко определенным отношениям привязанности или романтическим и ее можно испытывать гораздо шире. Как через много лет призналась одна из участниц занятий колесом сознавания: «После этого у меня часто возникало чувство глубокой любви к людям передо мной, с которыми я только что познакомилась». «Как это ощущается?» — спросил я. Ее улыбка ответила не меньше слов: «Как нечто величественное».
В более ранней работе, посвященной теории расширения и формирования позитивных эмоций
[94], Фредриксон указывает, что, испытывая позитивные переживания, например любовь, счастье, благоговение и благодарность, мы находимся в состоянии, которое самоусиливается, соединяет нас с более сложными уровнями понимания и расширяет чувство самоидентичности. Я процитировал доктора Фредриксон во втором издании моей первой книги, а позднее удостоился чести преподавать вместе с ней.
Во время совместного семинара я спросил Барбару, способна ли она представить интеграцию как процесс, потенциально имеющий отношение и к ее теории позитивных эмоций, и к ее взгляду на любовь как резонанс позитивности. Она оказалась открыта для обсуждения. С обеих точек зрения интеграция для меня содержала ключ к происходящему на глубинных микро- и макроуровнях. Любовь соединяет и тем самым интегрирует двух дифференцированных людей. Но резонанс не обязательно должен ограничиваться обменом позитивными состояниями с их усилением: он бывает и в сострадательном соединении. Я задумывался, увеличивается ли интеграция в резонансе позитивности, ведь такие эмоции нетрудно рассматривать как ее повышение. Это утверждение может показаться притянутым — я и сам опасался, что доктор Фредриксон именно так его воспримет, — поэтому поясню.
В 1990-х годах, когда я писал книгу The Developing Mind, то застрял на главе об эмоциях. Тогда не было общепринятого представления о том, что это такое на самом деле, если не считать описания их характеристик. Антрополог мог сказать, что эмоции — это то, что соединяет людей одной культуры на протяжении поколений. Социолог представил бы их в виде клея, удерживающего группу. Психолог — что эмоции соединяют различные процессы между оценкой и возбуждением. Ученые-биологи, в частности, специалисты по нейробиологии, убеждены, что эмоции — это то, что коммутирует функции организма и головного мозга. Я читал и слышал все эти заявления, но ни в одном не прозвучал термин «интеграция». А для меня такие разнородные точки зрения относились к некому процессу связи дифференцированных элементов в большее целое.
Однако эмоции необязательно усиливают интеграцию. Иногда даже уменьшают. В состоянии ярости система становится чрезмерно дифференцированной в реактивности. Если человек грустит или испуган, продолжительная чрезмерная дифференциация также понизит интеграцию и повысит уязвимость для хаоса и ригидности.
Паттерны казались очевидными: эмоции способны служить сдвигами в интеграции.
Я сказал доктору Фредриксон, что расширение и формирование можно рассматривать как мощное средство описать состояние повышающейся интеграции и внутри нас, и в наших отношениях. Это положительные эмоции.
Если негативные эмоции продолжительные и цепкие, человек может попасть в нисходящую спираль, становясь все более подверженным хаосу или скованности и уходя от легкости интегративного благополучия. Все эмоции позволяют понимать самочувствие. Можно сказать, что переживание чувств, осознавание эмоционального опыта и открытость для присутствия и изучения этих эмоций — процесс, имеющий глубокое значение и важный, чтобы жить хорошей жизнью. Однако длительные периоды сниженной интеграции, связанные с негативными эмоциями, обычно ведут к берегам хаоса или скованности, выводят из реки гармонии.
Если интеграцию можно успешно использовать для расширения и формирования, получится ли применить ее к любви? Я предположил, что резонанс позитивности, по определению доктора Фредриксон, усиливает состояния, уже позитивно интегрированные. Мы делимся радостью, возбуждением, благоговением. Мы благодарны вместе. Чудесная, соединяющая любовь действительно становится источником резонанса позитивности.
Однако я считаю, что соединение со страдающим человеком также можно рассматривать, как часть любви. Сопереживая друзьям, пациентам и клиентам, детям и даже незнакомым людям, мы получаем возможность чувствовать любовь. Если горюющий человек получает нашу заботу и участие, если мы не оставляем его, понимаем его страдания и помогаем их перенести, это также повышает интеграцию.
Каким образом?
Хотя страдающий находится в пониженном состоянии интеграции (согласно нашему определению психического здоровья и нездоровья), соединяясь с ним, мы смещаем изолированное состояние пониженной интеграции и одиночества в сторону связи. Даже если одна из двух дифференцированных личностей страдает, интеграция вырастет для обоих. Сострадательное действие объединяет два отдельных существа в нечто целое, которое, как известно, больше, чем сумма его частей.
