– Я так рада, что ты дома! – с чувством проговорила она. – То, что мы отправили тебя бог знает куда, было большой ошибкой!
Глория принялась покрывать поцелуями щеки сына. Джереми попытался было отстранить ее, но затем сдался.
– А где Боб? – поинтересовался я, обращаясь к Мэдэлайн Плимптон.
– На кухне, – сообщила она. Сразу же после этих ее слов я увидел Боба Батлера собственной персоной.
Впрочем, созерцать его лицо мне довелось недолго. При виде меня он сразу все понял и, повернувшись, кинулся наутек. Я бросился за ним.
– Господи, в чем дело?! – изумленно воскликнула Мэдэлайн.
– Это он! – донесся до меня звонкий голос Джереми. – Он послал наемного убийцу нас прикончить!
– Что? – переспросила Глория.
Добежав до дальней стены кухни, Боб попытался открыть сдвижную стеклянную дверь. Но ему помешал это сделать круглый деревянный брусок, засунутый в металлическую направляющую, – он должен был помешать проникнуть в дом ворам. Догнав Боба, я схватил его за воротник пиджака и через все пространство кухни швырнул обратно. Налетев по дороге на два стула, он упал на бок. Глаза у него были как у затравленного животного.
– Не вставайте, – жестко сказал я. – Если попытаетесь подняться, я убью вас на месте.
Боб остался лежать на полу.
– Увидев меня, вы так же сильно удивились, как Гален. Его только что арестовали. Следующим будете вы – копы явятся за вами с минуты на минуту.
На кухню вошли Джереми, Глория и Мэдэлайн. Женщины при виде неожиданной сцены приоткрыли рты от изумления.
– Скажи, это правда? – спросил Глория, обращаясь к Бобу. – Ты в самом деле послал человека убить их?
– Нет, это чушь! – выкрикнул Боб. – Что бы они ни говорили, это полная чушь.
– Вы еще не все знаете! – громко произнес Джереми, которого снова начала бить дрожь. Его вид меня всерьез обеспокоил – чувствовалось, что молодой человек находится на грани нервного срыва. – Он помогал этой сволочи, Бродхерсту! – крикнул он, указывая пальцем на Боба. – Они вдвоем усадили меня в машину!
– Что? – не поняла Мэдэлайн Плимптон.
– Они меня подставили! Они подстроили все так, чтобы я думал, что это я задавил Шейн! И чтобы все думали так же!
– Боже мой, неужели это правда? – спросила Мэдэлайн, глядя на Боба так, словно впервые в жизни рассмотрела его по-настоящему.
Меня же удивило то, что тот же вопрос не задала Глория. Я внимательно наблюдал за ней – она лишь молча переводила взгляд с Мэдэлайн на Боба и обратно. Впрочем, возможно, она находилась в состоянии шока.
– Я же говорю, не слушайте вы их, – повторил Боб. – Это все какой-то бред.
– Нет, это не бред, – возразил я. – Все это я узнал от Галена. Так что мы точно знаем, как было дело.
Джереми повернулся к матери.
– Ты слышишь, что я говорю? Ты понимаешь, что сотворил этот сукин сын?
– Я уверена, что этому есть какое-то объяснение, – заявила Глория неожиданно гораздо более мягким, чем обычно, тоном.
– Что ты хочешь этим сказать? – опешил Джереми. – Ты что, нам не веришь?
– Да нет, Джереми, думаю, она верит, – сказал я.
Глория повернулась в мою сторону.
– У меня такое ощущение, что для вас все это не новость, – заметил я.
– Глория! – В голосе Мэдэлайн Плимптон зазвучала сталь. – О чем этом он?
– То, что Боб послал киллера, чтобы он расправился с нами, похоже, вас в самом деле удивило, – обратился я к Глории. – А вот все остальное – нет.
В комнате вдруг наступила мертвая тишина. Взгляды всех присутствующих, включая Боба, в этот момент были обращены на Глорию Пилфорд.
– Мам, – нерешительно окликнул ее Джереми, которого теперь уже трясло, как в лихорадке.
– Я не знала, – прошептала. – Не знала… сначала.
– А когда вы узнали? – поинтересовался я.
Глория протянула руку и погладила сына по щеке. Джереми был настолько потрясен, что даже не попытался отстраниться.
– Я услышала, как Боб и Гален говорили об этом. Вскоре после того, как произошло несчастье. Я… я пыталась помешать им. Хотела как-то воспрепятствовать их дьявольскому плану, но… было поздно. Все зашло слишком далеко.
– Как… как ты могла… – ошеломленно прошептал Джереми.
Тут в разговор снова вступил я:
– Думаю, я знаю, как. Что они вам сказали, Глория? Наверное, что если вы расскажете правду, то они оба попадут в тюрьму. И Гален, и Боб. Что сорвется сделка стоимостью во много миллионов долларов. Что вы останетесь без цента. Они объяснили вам, что разработали стратегию, которая позволит им добиться оправдания Джереми – либо сделать так, что если он и получит тюремный срок, то очень небольшой. Наверное, что-то в этом роде, так?
По щекам Глории потекли слезы. Она едва заметно кивнула.
– Я сказала им, что если их замысел не сработает… если Джереми приговорят к тюремному заключению… Мне придется… придется рассказать…
– Значит, ты позволила им сделать это со мной, – тихо пробормотал Джереми.
– Но я позволила им и унизить меня, – прошептала Глория. – Позволила им сделать из меня посмешище – потому, что я люблю тебя. Ради твоего спасения я была готова на что угодно. Мне было все равно. Я сделала это ради тебя.
– Выходит, ты была готова сделать все, что угодно, кроме одного – сказать правду.
Голос молодого человека стал хриплым.
– Джереми, – позвал я, – думаю, будет лучше, если я увезу тебя отсюда.
– Получается, что Боб был твоим билетом, – прошептал молодой человек, неотрывно глядя на Глорию. – Билетом в лучшую жизнь. Туда, где больше денег, больше красивых вещей – всего того, чего тебе так хотелось.
– Мне… я бы хотела получше тебе все объяснить. Я же говорю, все зашло слишком далеко, и уже нельзя было ничего изменить. Приходилось выбирать из двух зол меньшее.
– Уивер! – громко крикнул кто-то с улицы. Я узнал голос Дакуорта.
– Я здесь, в доме! – отозвался я.
Через несколько секунд детектив вошел на кухню в сопровождении еще одного офицера – тот был в полицейской форме. Увидев лежащего на полу Боба, Дакуорт бросил на меня недовольный взгляд.
– Вообще-то предполагалось, что вы не станете торопиться, – буркнул он.
Я не нашелся, что ему ответить.
Отстранив меня, детектив наклонился над Бобом, перевернул его на живот и завел ему руки за спину.
– Я арестовываю вас, мистер Батлер, – сообщил он, защелкивая на его запястьях пластмассовые наручники, после чего попросил его встать. Боб сначала неуклюже поднялся на колени, а затем – с трудом – во весь рост. Когда его выводили с кухни, он низко опустил голову, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
