Даже если бы мне удалось подойти достаточно близко, чтобы рассмотреть номерной знак, это бы ничего не дало – он был забрызган грязью так, что прочитать его оказалось невозможно.
Вернувшись в квартиру, я обратился к Джереми:
– Мы выезжаем сегодня.
Глава 23
Кто-то тихонько постучал в дверь комнаты Крэйга Пирса.
– Войдите! – сказал он.
Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет сорока с короткой стрижкой, одетая в строгую темную юбку и белоснежную блузку, с сумочкой через плечо. В руках она держала кожаную папку.
– Привет, – поздоровалась она. – Прошу прощения за опоздание. Меня задержал предыдущий клиент.
– Ничего страшного. Проходите, мисс Синклер, – предложил Крэйг.
– Сколько раз я просила вас называть меня Беверли? – укоризненно улыбнулась гостья, без трепета глядя Пирсу прямо в изуродованное лицо.
Крэйг, стоя рядом с комодом, на секунду перевел взгляд на небольшой пакет, который он держал в руках перед собой.
– Что у вас там? – жизнерадостным тоном поинтересовалась Беверли Синклер.
– Кое-какие вещи, которые я заказал.
С этими словами Пирс вынул из пакета какой-то блестящий, на вид металлический предмет сравнительно небольшого размера – во всяком случае, он без труда поместился в его ладонь и полностью скрылся из виду, когда Крэйг сжал руку в кулак. Затем Пирс сел на стул, стоящий в изножье кровати.
Беверли уселась на другой стул, поставила сумочку на пол, положила папку к себе на колени и скрестила руки на груди.
– Ну и как наши дела сегодня? – спросила она.
– Замечательно, – ответил Крэйг, и его изуродованные губы искривились в подобии улыбки. – Полагаю, этим я во многом обязан вам. Мне очень помогают ваши советы и рекомендации.
– Что ж, спасибо за добрые слова, – поблагодарила Беверли и, раскрыв папку, извлекла из нее блокнот с желтыми страницами. – Во время моего предыдущего визита мы говорили о том, что вам страшно выходить из дома.
– Да, верно, – кивнул Пирс. – Но дело тут не столько в моем страхе, сколько в страхе, который другие люди испытывают по отношению ко мне. Их очень пугает мой вид.
– Но ведь это их проблема, а не ваша, не так ли? Людям порой трудно определиться с их отношением к тем, кто не похож на них или имеет физические увечья.
– Вы правы, но у меня нет возможности обсудить с ними эту проблему, так как при виде меня они разбегаются во все стороны.
Беверли понимающе кивнула:
– Ясно. Но ведь вы в течение последней недели появлялись на улице чаще, чем до этого?
– Да, верно.
– И куда вы ходили?
– Я ездил по городу на машине без определенной цели. И ходил пешком. В основном по ночам.
– Думаю, по мере того, как у вас будет восстанавливаться уверенность в себе, вы станете чаще выходить на прогулки в дневные часы, – произнесла Беверли ободряющим тоном.
– Уверен, что вы правы, – кивнул Крэйг.
– А как бы вы описали ваше внутреннее состояние – скажем, на протяжении последней недели? Вы начинаете приспосабливаться к своему положению?
– К моему положению? – переспросил Пирс. – Вы употребили интересное словосочетание.
– Вы же знаете, я всегда стараюсь проявлять к людям уважение и стараюсь не травмировать их – насколько это возможно.
– О да, я заметил, – Крэйг снова одарил гостью своей чудовищной улыбкой. – Что же касается моего внутреннего состояния, то… я бы сказал, оно улучшилось.
– Это просто прекрасно.
– Я принял решение двигаться вперед. Думаю, уж лучше я буду контролировать свою жизнь, чем сидеть сложа руки и позволять ей вертеть мной.
– Что ж, я очень рада это слышать.
– Но мне необходимо куда-то направлять свою энергию и реализовывать свои… потребности – в продуктивном ключе, – заявил Крэйг.
Улыбка разом исчезла с губ Беверли.
– Что вы под этим подразумеваете? – осведомилась она.
– К какой части моего утверждения относится ваш вопрос?
– К той, которая касается потребностей, – пояснила гостья после некоторого колебания.
– Надеюсь, что вы не станете возражать, если я буду с вами полностью откровенен – учитывая, что вы мой психоаналитик и все такое.
– Разумеется. Откровенность – это самый лучший путь.
– Ну так вот. – Крэйг с заговорщическим видом наклонился вперед. – Хотя у меня больше нет гениталий, сексуальные желания у меня остались – надеюсь, вы понимаете, о чем я.
Беверли нервно сглотнула:
– Думаю, да, понимаю.
– Когда я чувствую… некое возбуждение и не получаю соответствующего физиологического удовлетворения, меня начинает терзать боль. Вы знаете, о чем я говорю? Вам наверняка приходилось слышать о фантомных болях в ампутированных конечностях. Это когда человек теряет руку – к примеру, на войне, – и еще какое-то время она у него болит. – Крэйг наклонился еще ниже. – Так вот, я временами ощущаю нечто вроде фантомной эрекции.
Беверли, наоборот, откинулась на спинку стула.
– Я ничего не знаю о таких вещах, – заявила она. – Вам лучше обсудить эту проблему с вашим физиотерапевтом.
– А я-то думал, вы мне поможете, – произнес Пирс с совершенно убитым видом. – Вы ведь должны понимать, как плохо это влияет на мое душевное состояние и на мою самооценку.
– Но есть… есть пределы, Крэйг. В чем-то я могу посодействовать вам, но не во всем. Я здесь, чтобы помочь вам приспособиться к совершенно новой для вас жизни и понять, что, несмотря на случившееся, вы можете открыть некую новую страницу.
Пирс энергично кивнул, давая понять, что отлично понимает свою собеседницу:
– Ну да, главное – добиться качественного переворота в восприятии окружающего мира. Ведь хмурая гримаса – это всего лишь перевернутая улыбка. Кажется, так вы говорили?
Лицо Беверли Синклер застыло, словно маска.
– Знаете, Крэйг, я действительно очень хотела вам помочь. Я знаю, что вы сейчас насмехаетесь надо мной, но у меня всегда были искренние и добрые намерения в отношении вас. Можете в это не верить – мне все равно. Я переживаю за моих клиентов так, словно они – часть моей семьи.
– Что ж, это замечательно, – сказал Пирс. – Нет, правда, это очень хорошо, что вы относитесь ко мне как к члену семьи – кстати, может, я им действительно когда-нибудь стану. Например, может так случиться, что я начну встречаться с вашей дочерью.
Беверли почувствовала, как ее словно окатило ледяной волной. А Пирс между тем продолжал:
– Кажется, вы упоминали о ней как-то раз. По-моему, вы сказали, что ей четырнадцать лет. А зовут ее, кажется, Лианн, так ведь? Я правильно запомнил?
