– Послушайте, мы, конечно, должны записывать марки и номера машин постояльцев, но я не могу с ходу сказать вам, был ли у нас гость, приехавший на черном фургоне.
– Конечно, я понимаю. В самом деле, глупый вопрос.
Я хотел спросить, оборудован ли отель камерами наблюдения, и если да, дадут ли мне возможность просмотреть записи. Но даже если бы мне это разрешили, большого смысла в этом не имелось. Даже если кто-то на черном фургоне в самом деле пытался сфотографировать Джереми, покинувшего дом Мэдэлайн Плимптон, что из того? Кто бы это ни был, он являлся лишь одним из многих. За всеми не угнаться.
– Что это еще за черный фургон? – поинтересовался Джереми, когда мы шли к моей «Хонде». – Что это еще такое?
– Да так, ничего. Скорее всего, ерунда.
Мы забросили вещи в багажник и уселись в машину.
– Кажется, я видел какую-то закусочную в паре кварталов отсюда. Пожалуй, нам следует туда заглянуть. Ты как?
– Да, конечно, – произнес Джереми почти шепотом.
По дороге в больницу мы в самом деле проезжали мимо «Беттс Гриль». Я без труда нашел это заведение и въехал на его парковку. Народу в зале оказалось не так много. Время завтрака уже прошло, а до ланча оставалось еще минут тридцать. Официантка собралась проводить нас к свободному столику, но Джереми вдруг застыл на месте как вкопанный, понурив голову и свесив руки вдоль тела.
– В чем дело, Джереми? – спросил я.
Глаза молодого человека были закрыты, губы плотно сжаты.
– Джереми, давай-ка, поговори со мной.
Его плечи затряслись – он явно был на грани нервного срыва.
– Не обращайте внимания, – сказал я официантке, смотревшей на молодого человека с удивлением и страхом. Затем я повел его обратно к машине. С каждым шагом ноги у него слабели и подгибались все сильнее, он словно таял на ходу. Когда мы были уже совсем рядом с автомобилем, Джереми медленно опустился на колени. Я, поддерживая его, прислонил молодого человека спиной к «Хонде».
– У вас все в порядке? – осведомилась проходившая мимо женщина.
– Да, в полном, – улыбнувшись, я помахал ей.
Затем я уселся прямо на асфальт рядом с Джереми, обнял его одной рукой за плечи и прижал к себе. Возможно, именно это спровоцировало то, что случилось дальше.
Молодой человек зарыдал – да так, что все его тело затряслось.
Я не знал, чем ему помочь, и потому не нашел ничего лучше, чем еще крепче прижать к себе. Конечно, я мог бы сказать, что все будет хорошо, но Джереми, скорее всего, не поверил бы моим словам – как и я сам. Его жизнь летела в тартарары. Что он мог сделать, чтобы остановить это падение? На нем лежала ответственность за гибель юной девушки, дома творилось черт знает что, весь мир его ненавидел. Даже отец не захотел уделить ему хоть немного времени. По идее, в такой ситуации Джереми должен был превратиться в жалкого, хнычущего мальчишку.
Но он боролся.
Я мог сказать ему только одно: «Не держи это в себе».
Что я и сделал. А Джереми последовал моему совету.
Мимо, с любопытством поглядывая в нашу сторону, ходили люди, но я всякий раз взглядом давал понять, что лучше не задавать вопросов и помощь нам не нужна.
Джереми неразборчиво пробормотал что-то у меня над ухом.
– Что ты сказал?
Молодой человек повторил свои слова, и на этот раз я его услышал.
– Я хочу умереть.
Обняв его еще крепче, я шепнул:
– Нет. То есть я хочу сказать – я тебя понимаю. И верю тебе. Но нет, это не выход.
Джереми проплакал еще пару минут. Рубашка у меня на груди вся промокла от его слез. Наконец он освободился и, сунув руку в карман, извлек оттуда несколько мятых бумажных носовых платков.
– У меня в машине есть еще, – сказал я.
– Хорошо.
Промокнув глаза, Джереми высморкался и сел прямо, стараясь успокоиться.
– Ну что, легче стало? – спросил я.
– Разве что самую малость.
В это время раздалось громкое бурчание.
– Что это было? – поинтересовался Джереми, взглянув на меня.
– Мой желудок. Вообще-то я чертовски проголодался.
Джереми коротко рассмеялся:
– Пожалуй, я бы тоже что-нибудь съел. – И он тут же добавил, кивнув в сторону входа в «Беттс Гриль»: – Только я не хочу туда возвращаться. Там видели, как я осрамился, и все теперь будут на меня пялиться. Мы можем поехать куда-нибудь еще?
– Конечно.
Джереми встал первым и, протянув руку, помог подняться мне. Я воспользовался его любезностью. Если его проблема состояла в том, что он только что пережил эмоциональный срыв, то моя – в том, что у меня болели колени.
Я отпер дверь машины, и мы забрались в салон.
– Мне больше не хочется в Нью-Йорк, – признался он, когда я повернул ключ в замке зажигания.
– Вот и хорошо. Нам все равно нужно менять план.
– Что? Почему?
– Я жду звонка от твоей двоюродной бабки – или кем тебе приходится Мэдэлайн. Про новый план расскажу тебе после того, как поговорю с ней.
Джереми молча кивнул.
– Джереми, – мягко произнес я, когда мы выехали со стоянки закусочной, – скажи, во время судебного процесса и до него, сразу после произошедшего, тебе помогал кто-нибудь из специалистов?
– Помогал?
– Ну да. Например, консультант-психолог. Кто-то, с кем ты мог бы поговорить обо всем том дерьме, в которое вляпался?
Джереми отрицательно качнул головой.
– Вы имеете в виду какого-нибудь психоаналитика? Мозгоправа?
– Ну да, кого-то в этом роде, но необязательно.
– Мать сказала, что больше всего на свете мне нужна любовь.
– Ну да, понимаю. Правильно, в этом нет никаких сомнений. Но если человек говорит нечто вроде того, что ты сказал несколько минут назад, значит, ему следует побеседовать о своих тревогах с кем-то из специалистов.
– Не знаю, – пожал плечами Джереми. – Мне вот нравится беседовать с вами.
– Но я не специалист.
– А может, мне он и не нужен. Мне нужен кто-то, кому на меня не наплевать.
Выходит, юноша уверен, что мне на него не наплевать, подумал я. Что ж, отчасти это в самом деле так.
В это время примерно в полумиле я увидел еще одну закусочную.
– Кажется, вон там мы сможем заморить червячка, – заметил я.
– Ладно. Мне обязательно заказывать что-то из меню завтрака?
– Можешь заказывать все, что хочешь.
Мой мобильный зазвонил. Выхватив аппарат из кармана, я поднес его к уху:
