Поставила подношение рядом с собратом. Смотрелись они симпатично. Особенно правый. Тот, что с маками.
Время было уже позднее, но не настолько, чтобы не решить два насущных вопроса. Простирнуть-помыться и… протестировать сапог. Причем последнее желательно не на себе.
С первым пунктом плана справилась быстро: душевая была свободна. А вот со вторым… У меня был десятый уровень дара, но на кой он мне, если даже не могу увидеть, есть ли какой магический сюрприз в обычном сапоге?
Эх, раз уж расписываться в собственной несостоятельности, то хотя бы перед тем, кто к тебе не очень враждебно настроен. В общежитие темных нужно было идти через двор, а вот Эл… Он обмолвился, что живет на третьем этаже, то ли в седьмой, то ли в семнадцатой комнате.
Что ж, была не была. Я напялила свою самую милую улыбку на лицо и отправилась в гости. Эл обнаружился в двадцать седьмой комнате. Правда, перед этим…
Хозяин седьмой, заспанный и злой, еще не открыв дверь, тут же кинул в меня благословением. Не попал. Видимо, его до этого момента доставали исключительно парни. А может, у засони оказалось заготовлено только одно универсальнобазовое светлословие:
— Благословляю тебя стать столь богатым, чтобы следующему мужу твоей вдовы не пришлось думать о том, на что жить, — выпалил он одним махом и только тут, проморгавшись, разглядел, кому он это пожелал.
— Учту. Жениться не буду, — тут же ответила я и поспешила извиниться: — Прощу прощения, промашечка вышла, спите дальше.
— Я не сплю, я линяю, — невесть зачем начал оправдываться кадет.
Я пригляделась. И вправду у него были клыки, а на щеках проступали клоки шерсти. Запоздало вспомнилось, что сегодня полнолуние… Извинилась еще раз, контрольный. Так, на всякий случай. Перед нервным оборотнем сей ритуал никогда не лишний. А затем поспешила ретироваться.
Дверь за моей спиной закрылась спустя несколько мгновений. Я выдохнула, когда спину перестал сверлить взгляд перевертыша.
Но, судя по всему, невезение ко мне сейчас не просто пришло в гости, а прямо набросилось из-за угла. Коварно и решительно. Иначе чем объяснить, что обитатель семнадцатой комнаты, увидев меня на пороге, заскрипел зубами, прошипев не хуже змеи: «Опять ты?» Правда, в этот раз он был абсолютно одет. Я подтвердила, что таки да, опять я, но совершенно нечаянно и по ошибке.
Резко схватила ручку, чтобы самой захлопнуть дверь. С учетом того, что хозяин комнаты держал ее с другой стороны, задуманное не получилось. Я с таким же успехом могла взять на буксир горы водораздельного хребта.
— Что тебе нужно?
— Я Эландриэля ищу. Случайно дверью ошиблась.
— А ты зря времени не теряешь, — искривил уголки губ Ригнар.
— Как и ты. На шее симпатичный засос… — язвительно усмехнулась я.
Светлый машинально потянулся рукой к кадыку и, не доведя ладони до горла, видимо, сообразил, что отметины страсти там быть не должно.
Я не сдержала широкой улыбки. Теперь уже у светлого от злости закаменело лицо.
— Эльф в двадцать седьмой комнате, — отчеканил он.
— Благодарю, — склонила голову на светской манер я.
Еще немного учтивее — и будет откровенная издевка, а так… Ну воспитанная я, да…
Светлый же сегодня бременем этикета не страдал: дверь оглушительно захлопнулась перед моим лицом, едва не щелкнув по носу.
Наконец с третьей попытки на пороге я увидела Эла с мокрой головой, в одних штанах и босиком.
— Ты мне нужен. Пошли в мою комнату. Тестировать сапог.
Эльф, не ожидавший меня столь скоро, да еще с таким предложением, переспросил:
— Делать что?
М-да, судя по всему, такого предложения в практике ушастого ловеласа еще не было.
— Проверять сапог на наличие проклятий, — пояснила я Элу.
Он посмотрел на меня как на заслуженную и почетную обитательницу дома скорби.
— Крис, я понимаю, что темным плохо дается целительство, но чтобы ведьма не могла распознать, наложено ли на вещь проклятие, и просила сделать это светлого…
— Проблема в том, что я — не ведьма. Но если… — заговорила я и, поняв, что идея была дурацкой, сама себя оборвала на полуслове: — Впрочем, извини.
И развернулась, чтобы уйти. Но эльф, то ли из благородства, то ли из любопытства, бросил многообещающее:
— Подожди, я сейчас!
Метнулся за чем-то в комнату и спустя несколько мгновений уже стоял в коридоре, поправляя ворот рубашки, в которую только что занырнул. На ногах эльфа красовались тапочки. И хотя цвет оных был вполне себе брутальным — насыщенно-синим, я не смогла сдержать улыбки. Пушистые помпончики умиляли.
— Это подарок, — предостерегающе прищурился Эл.
— Люсинды? — Я из последних сил старалась не расхохотаться.
— Нет, Бальтазары. Она была очень заботливой. И переживала, как бы я не простудился.
— Ну вот, хорошая же девушка была, чего тебе ее не любилось-то?
— Слишком заботливая… Она еще беспокоилась, чтобы я не только не ходил налево, но даже не смотрел в ту сторону…
— М-да, видимо, в твоем перечне женских добродетелей это серьезный недостаток.
— Скорее слишком утомительный. Но зато тапочки очень удобные, — предпочел сменить щекотливую тему эльф и тем выдал себя с головой.
К тому же сказал он последнюю фразу с такой теплотой, что я поняла: думает он сейчас отнюдь не об обуви, а о той, кто их подарил. Неужели и ловеласы иногда сожалеют о расставаниях?
Впрочем, это не мое дело. Мое — сапог, над которым эльф долго колдовал во всех смыслах этого слова.
— Знаешь, Крис, я ничего не чувствую. Вот совсем. Ну, кроме заклинания, которое не дало завять цветам.
Я осторожно взяла свою обувку. Вынула маки. Повертела в руках. Понюхала. Потрясла и даже перевернула. Пусто.
— Там точно ничего нет? — Я никак не могла поверить, что презент без подвоха.
Я бы обязательно какую-нибудь пакость да сделала. Не смогла бы удержаться.
Меня смерили взглядом из разряда «как ты можешь мне не верить!», и эльфийская нога решительно ринулась в голенище.
— Ну что? — поинтересовалась я, увидев, как лицо Эла перекосило.
— Больно, — выдохнул он.
— Ты же сказал, что там нет магии?
— Но я не сказал, что он мне по размеру. Твоя обувь мне чудовищно жмет! А так — все отлично.
— Снимай. Спасибо, — поблагодарила я стонущего эльфа.
Лицо ушастого, к слову, было полно муки и страданий, словно он не обычный сапог с ноги стащил, а минимум — инквизиторский. Из тех, которые так любят примерять своим жертвам палачи.
