— О, смотрите, трупы вернулись!
Этот выкрик тут же подхватили другие голоса:
— Завал все еще разгребают…
— А ректор вас похоронил.
— А мы-то думали: кто пику Несбывшихся Надежд ледяную шапку поправил? А это Риг… — В толпе показался Рейзи и бесцеремонно указал на плечо светлого, на котором виднелись не успевшие растаять снежинки.
И тут на всю академию прогремел до печенок знакомый голос:
— Кадет Каржецский, кадет Аро, живо ко мне в кабинет!
Перед нами тут же начали расступаться, образуя коридор.
«Прямо как перед героями, — пришло на ум сравнение, а ехидный внутренний голос тут же добавил: — Или прокаженными».
В кабинете ректора мы оказались гораздо быстрее, чем мне этого бы хотелось.
Анар смерил нас хмурым взглядом. Прошелся по моей фигуре, уделил особое внимание Ригу, точнее, его боку с прожженной курткой.
— Живы и почти здоровы… — с расстановкой произнес ректор и гаркнул: — Тогда почему, бездна вас подери, так долго? Где вы шлялись?
— Разрешите доложить маршрут, где мы точно шлялись, на словах или с зарисовкой плана? — по-военному отрапортовал светлый и даже вытянулся во фрунт.
Анар, глядя на этот нарочито военный ответ, выдохнул:
— Я твоему отцу уже вестника отправил, что ты, скорее всего, погиб. Ритуал живых ничего не дал. Среди мертвых душ некроманты вас тоже не нашли. Решили, что вы в бреду или беспамятстве доживаете последние удары колокола.
— Мы хотели пройти через бездну. Она вполне могла заглушить зов жизни, — вздохнул Риг.
— И почему же вы не прошли через нее? — Ректор вперил в светлого взгляд, хотя вроде как я отвечала за дипломатические отношения с тварями бездны.
— Мрак нас не пустил. — Риг был сама лаконичность.
— Не пустил? Чтобы бездна не приняла пожирательницу душ?! — заорал ректор, в первый раз на моей памяти теряя терпение. И только сейчас я поняла: он за нас действительно переживал. За обоих.
Зато Риг был непрошибаем.
— Да. Прохождение через бездну оказалось невозможным. — Сухой казенный язык даже мне по ушам резанул, а уж ректору…
Из приемной донесся шум и голос, в котором слышалась едва сдерживаемая ярость:
— Мне плевать, что ректор сейчас не принимает. Я хочу точно знать, что с моим сыном. А если он мертв — то пусть выдадут его тело.
Секретарь что-то заклекотала, пытаясь возразить, но дверь с шумом распахнулась, и на пороге я увидела его. Черного Ворона. Человека, которого я ненавидела больше всех в этом мире.
ГЛАВА 12
— Ригнар? — Всего одно слово оказалось сильнее, чем удар хлыста.
Тьма, которая в последние дни как-то присмирела, вдруг забурлила, взъярилась, обожгла кончики пальцев. И раньше, чем осознала, я потянулась к ней с единственным желанием — выпить. Выпить до дна душу того, кого я так ненавижу. Из-за кого моего отца осудили на медленную смерть в рудниках.
Я сделала шаг навстречу. Время словно замедлило свой бег.
Вот великий инквизитор медленно, невероятно медленно поворачивает голову. И в его глазах я вижу изумление. Он узнал мое лицо, как и тот странный тип в переулке старьевщиков: слишком я была похожа на мать.
Его рука взметнулась, готовая к атаке.
— Лойсо! — прогремело карканьем ворона на весь кабинет смертоносное заклинание огня, способного сжечь даже железо.
Заклятие, дарующее мгновенную, неотвратимую смерть, полетело в меня. И ему наперерез рванул щит, сотворенный Ригом.
Сын оказался сильнее отца. Гораздо сильнее. Его щит выдержал, впитав в себя Лойсо. Меня лишь впечатало в стеллаж. Голова ударилась о полку, ноги подкосились, и я второй раз в своей жизни потеряла сознание. Правда, перед тем как оно окончательно померкло, в голову пришла самая глупая мысль из всех, возможных в этой ситуации: «Порою падать в обмороки — это весьма своевременно и практично».
В себя пришла от тихих, но настойчивых звуков. На улице барабанил дождь. А еще кто-то настойчиво скребся в стекло. Я со второй попытки открыла глаза. Потолок… Трещина на штукатурке была знакомой. Палата — тоже.
Похоже, пробуждение в лазарете становится для меня традицией. Главное, чтобы это не вошло в норму… А потом в памяти начали всплывать и причины, по которым я здесь оказалась. И стало паршиво.
Но тому, кто скребся в стекло, было невдомек о моих мыслях. А у меня внутри было пусто… И чтобы хоть как-то заполнить эту бездну, я пошла открывать задвижку. Действие, даже такое, дарило надежду на отсрочку. Отсрочку от мыслей, которые грозили выжечь сознание. Риг. Сын. Верховного инквизитора.
Руки действовали сами по себе. Вот распахнулись створки, впуская наглые капли дождя и одну мокрую до последней шерстинки заю. В зубах она держала мышь.
— Ты, наверное, грустишь, — выплюнув добычу, начала она. — Я приперла тебе мышь.
С Кары тут же на подоконник натекла лужа, но ушастая, не иначе сожрав музу стихоплетства вместо несчастной полевки, вдохновенно продолжила:
— Ты сейчас чутка взбодришься. И немного покричишь.
Увы. Заю я разочаровала, когда спокойно поднесла еле попискивающую мышь за хвост к лицу. Та задрыгала лапами, протестуя против такого обращения, и запищала громче.
Кара между тем деловито захлопнула сворки и встряхнулась, точно дворняга, выбравшаяся из речки, щедро окатив меня брызгами. Только тут я отстраненно заметила, что на мне — ночная рубашка. Натуральная девичья сорочка нежно-розового цвета с кружавчиками и рюшами.
— Вообще-то я думала, что визжать будешь ты, а не полевка.
— Извини, если тебе так необходимо, я могу взвизгнуть.
— Крис, да что с тобой? — не на шутку забеспокоилась Кара. — Я тебя не узнаю. Где твои сарказм и ехидство?
Ответить я не успела, тихо приоткрылась дверь, и прогремел грозный окрик лэриссы Йонги:
— Крисрон, что вы делаете? В вашем положении необходим постельный режим. Вы и так несколько дней в себя не приходили!
Я только обернулась, чтобы спросить, в каком таком положении, как раздался звон и визг, которого так добивалась зая. Видимо, целительница знала, как правильно реагировать на мышей. И прицельно разбивать об пол банки с вонючим снадобьем.
Спустя удар колокола, когда пол был протерт, в палате стоял запах перца и отвара крапивы, а зая испарилась в неизвестном направлении, я узнала от лэриссы Йонг, что беременна. Хорошо, что в этот момент врачевательница уже успела загнать меня в постель. А то бы я грохнулась в обморок в третий раз в жизни.
— Раз вы пришли в себя, то я доложу ректору, что вы в состоянии побеседовать с ним. — В голосе целительницы было слышно неодобрение.
