После смерти матери Лавкрафт прозябал в халате и тапочках, мало чем занимаясь, кроме написания писем. Через три недели даже снисходительные тетушки заставили его встряхнуться. Они напомнили, что во время последней болезни Сюзи он получил приглашение от нового и подающего надежды члена ОАЛП. То была вышедшая на пенсию профессор М. А. Литтл из Хейверхилла, штат Массачусетс.
Девятого июня Лавкрафт навестил мисс Литтл. Он также посетил видного издателя-любителя Чарльза В. Смита, тоже жившего в Хейверхилле. В то время Смит был маленьким, седобородым стариком шестидесяти девяти лет. Он занимался изданиями с 1888 года, а «Трайаут» печатал с 1914–го, и продолжал заниматься издательской деятельностью еще почти тридцать лет.
Мисс Литтл решила отправиться вместе с Лавкрафтом на встречу со Смитом, который радушно принял их в «обветшалом старом коттедже», заполненном сувенирами и хламом целых десятилетий. Он как раз набирал для грядущего выпуска «Трайаут» рассказ Лавкрафта «Страшный старик».
Четвертого июля Лавкрафт присутствовал на ежегодном собрании НАЛП в Бостоне. На нем В. Полу Куку подарили круговую чашу. Лавкрафту поручили роль тамады, и он лишь отделывался вялыми шутками: «Поскольку сказать мне нечего, мне надлежит сказать это со вкусом…»
Лавкрафт также продолжал писать за Буша. Восьмого августа ему позвонил его друг детства Гарольд Бэйтимен Манро, ставший помощником шерифа. Манро пригласил его проехать с ним в автомобиле по местам под Тонтоном, штат Массачусетс, где они часто бывали мальчишками: у Манро были дела в тех краях. Они отправились на новеньком «форде Т», принадлежавшем Манро. На Грейт-Мидоу-Хилл Лавкрафт с радостью обнаружил, что старый дом, где они играли в детстве, все еще стоит. Позже он отметил, что Манро «…не скучает по юности, как я. Унылая рутина взрослой жизни его всецело устраивает – и все же я поменял бы сегодняшние два любых своих взрослых и интеллектуальных „кутежа“ в Бостоне на один лишь час из семнадцати – или восемнадцатилетнего возраста со всей старой „бандой“…»
[241].
Затем коллега Лавкрафта Дж. Дж. Хоутейн предложил написать ему серию из шести связанных рассказов ужасов для публикации в его новом профессиональном журнале «Хоум Брю» («Домашнее варево»). Хоутейн обещал заплатить ему пять долларов за рассказ, или тридцать за все. Это составляло около четверти цента за слово – самая низкая цена, но когда-то Лавкрафту ведь надо было начинать.
Для него оказалось утомительным писать связную серию рассказов заранее установленной длины. Он жаловался на «бремя наемного труда» и «засушливую желтую
[242] пустыню коммерциализации». Но рассказы все-таки были написаны.
Хоутейн назвал серию «Ужасные истории», но позже они были переизданы под общим заголовком «Герберт Уэст – реаниматор». Первая часть, «Из тьмы», появилась в первом выпуске «Хоум Брю» в январе 1922 года. Герберт Уэст, герой серии, постоянно оживляет мертвецов, а после попадает в неприятности. В последнем рассказе «Легионы из могил»: «Уэст первым заметил осыпающуюся штукатурку на той части стены, где была скрыта древняя кладка могилы… Затем я увидел маленькое черное отверстие, откуда задул мерзкий леденящий ветер и разнеслась вонь кладбищенских недр гнилостной земли… потом погас электрический свет, и на фоне какого-то адского свечения я увидел полчище безмолвно трудящихся тварей… Они неторопливо разбирали, камень за камнем, вековую стену. А потом, когда проем стал достаточно большим, они по одному вошли в лабораторию, ведомые гордо вышагивающей тварью с красивой восковой головой. Какое-то чудовище с печальными глазами схватило Герберта Уэста. Уэст не сопротивлялся и не издал ни звука. Затем они все набросились на него и на моих глазах разорвали на части, унеся куски в подземный склеп поистине мифической омерзительности»
[243].
Из всех рассказов Лавкрафта эти, включенные в «Герберт Уэст – реаниматор», являются, возможно, самыми незапоминающимися. Но они тем не менее сыграли свою роль в профессиональной карьере Лавкрафта. Хоутейн исправно оплатил два первых рассказа, а вот деньги за остальные Лавкрафт ждал месяцами.
В течение 1921 года Лавкрафт продолжал переписку с Соней Грин, с которой познакомился на бостонском собрании в феврале.
Соня родилась 16 марта 1883 года в молодой еврейской семье Симона и Рахиль Шифиркиных, в Ичне под Конотопом Черниговской губернии на Украине. Дед Сони, Моисей Гафт, противился их браку, так как Шифиркины были недостаточно ортодоксальны.
В Ичне Симон Шифиркин держал магазин – без особого успеха, поскольку сельчане ненавидели евреев. Однажды местные жители, ссылаясь на ходившие слухи о погроме, убедили Шифиркиных бежать в Конотоп, после чего разграбили их лавку.
Когда Симон был призван на военную службу, царские офицеры регулярно вымогали взятки из мизерной платы новобранцев. Они также принуждали их писать своим родственникам и выпрашивать деньги, которые потом забирали. Упрямых рядовых били и сажали в карцер, пока они не становились более благоразумными.
После военной службы Симон Шифиркин предложил поискать счастья в Западной Европе. Отец Рахиль настоял, чтобы молодая пара развелась, и Рахиль осталась дома. Симон уехал, пообещав послать за ней и их маленькой дочерью, как только упрочит свое положение. Но его письма приходили все реже и реже и наконец перестали совсем. Рахиль вернула себе фамилию Гафт.
Ее братья эмигрировали в Англию и преуспели в Ливерпуле в качестве ревизора и торговца. Они позвали Рахиль, и Она приехала с Соней и открыла ателье дамского платья. Когда же ее навестили направлявшиеся в Америку друзья, которых она знала еще в России, она присоединилась к ним, оставив Соню в Школе барона де Хирша под Ливерпулем.
В Соединенных Штатах Рахиль вышла замуж за овдовевшего лавочника из Элмайры, штат Нью-Йорк, по имени Соломон Мозесон, назвавшегося Сэмюэлем Моррисом. В 1892 году девятилетнюю Соню привезли из Англии и отдали в школу в Элмайре.
Моррис оказался хмурым скрягой с деспотичной матерью. Когда Соне исполнилось тринадцать, он потребовал, чтобы она пошла на работу, поскольку он устал содержать ребенка от другого мужчины. Так Соню отдали в ученицы модистке.
Через два года, когда Соня уже работала модисткой в Нью-Йорке, она познакомилась с двадцатипятилетним торговцем, тоже евреем-выходцем из России, поменявшим свое имя на Стэнли Грин. Они обручились, но и Грин оказался сомнительным товаром: любитель покомандовать, вспыльчивый и безумно ревнивый. Женщины из Гафтов, кажется, выказывали необыкновенно скверную проницательность при выборе мужей. Соня попыталась расторгнуть помолвку. Рыдая и умоляя на коленях, Грин все-таки убедил шестнадцатилетнюю девушку выйти за него замуж.
