* * *
Кожа дивана приятно холодила спину. Ощущаемая сверху тяжесть тоже была приятной. Вера скосила глаза, чтобы посмотреть на ее причину, и хихикнула. То, что произошло с ней только что в этой комнате, на этом самом диване, было настолько невероятно и прекрасно одновременно, что глупый смех был единственным, на что она оказалась способна.
Лежащее на ней тело тут же зашевелилось, приподнялось на руках, снимая тяжесть, и Вера почувствовала, что ее обездолили. Она чуть нажала на плечи обнимающих ее рук, притягивая мужское тело к себе. Мужчина понял, прижал ее так крепко, как только мог, возвращая восхитительное ощущение их монолитности, внимательно, с некоторой робостью заглянул в глаза.
— Все хорошо?
Она лишь кивнула и поцеловала его в самый краешек рта. Поцелуй был легким, полным нежности, а не страсти, но тем не менее Павел снова задрожал, словно не в силах справиться с волнением, которое охватывало его от прикосновения ее губ. Он попытался перекатиться на спину, но чуть не упал с узкого кабинетного дивана, кое-как принял устойчивое положение, снова прижав Веру к себе. Теперь она упиралась лицом куда-то ему под мышку.
Она потянула носом. Шеф пах хорошо: свежестью и какими-то древесными нотами, по наличию которых всегда выбирал себе одеколоны. Вера совсем не вовремя вспомнила запах своего предыдущего любовника, от которого ее слегка мутило даже в самом начале их романа. А может, она и выгнала его не из-за нравственных мук, связанных с его женатым положением, а попросту из-за физиологической несовместимости?
«Просто я Валеру никогда не любила, — сказала сама себе Вера. — Когда любишь человека, тебе нравится в нем все, даже запах. И не имеет никакого значения, женат он или нет». Следующая пришедшая в голову мысль была острой и неожиданной, словно кинжальный удар, нанесенный из-за угла. «Так что же, получается, я люблю Молчанского?»
Она резко села на диване, и Павел тут же вскочил, сел рядом, ничуть не смущаясь ни своей, ни ее наготы. Коренастый, с крепкими руками и ногами, с заросшей черными волосами грудью, он производил на Веру какое-то магическое впечатление. Думать и анализировать не хотелось, хотелось только, чтобы он снова ее поцеловал, и между ними повторилось то прекрасное, чему она не знала названия.
Каждая клеточка ее тела звенела, словно тело было волшебной флейтой, из которой умелый музыкант своими губами выдувал волшебную мелодию. В Вериной жизни были мужчины. Она не была ханжой. И после развода с мужем вступала в отношения, которые могли подарить ей если не семью и защиту, то хотя бы физическое удовольствие. Но никогда ей не было так хорошо с мужчиной, как только что с Павлом Молчанским. И как это возможно, чтобы и в постели этому человеку не было равных?
«А я ведь и правда его люблю, — с изумлением думала Вера, прислушиваясь к себе. — Сразу влюбилась и все эти годы любила, боясь в этом признаться самой себе. Оттого и службу несла, как верный сторожевой пес, и на перепады настроения никогда не сердилась, и защищала ото всех. Я просто старалась сделать все, чтобы облегчить ему жизнь. И не понимала, что делаю это не из чувства долга, а потому что я его люблю».
Сделанное открытие было ошеломляющим. Вера привыкла считать романы с начальниками невообразимой пошлостью, убеждала в этом себя, словно пытаясь убежать от на самом деле бушевавших внутри чувств. Впрочем, чувства эти нужно было до поры до времени держать при себе. Еще непонятно, как отнесется к ее возможным откровениям шеф. Если на него и нашло временное помрачение, связанное со свалившимися на него неприятностями, то рано или поздно оно пройдет, и если она наболтает лишнего, то вполне может вылететь за дверь.
— Не смотри на меня так, — сердито сказал мужчина ее мечты. — Я больше года об этом мечтал и сейчас все равно так тебя хочу, что у меня даже голова кружится.
Она снова скосила глаза, чтобы убедиться в том, что он не врет. Протянула руку, погладила живое подтверждение его правоты. Он закрыл глаза, застонал, словно его раздирала изнутри неведомая боль, потянул ее за руку, сказал хрипло:
— Пойдем наверх, в спальню. Пожалуйста.
Веру не нужно было уговаривать. Соскочив с дивана, она, не отпуская его руки, послушно пошла к выходу из кабинета, но вдруг остановилась.
— Погоди, что значит — ты об этом мечтал больше года? Я не поняла.
Молчанский тяжело вздохнул. Все-таки женщины были непостижимыми существами, которые предпочитали слова даже тогда, когда они были не нужны.
— Мы работали вместе много лет, но я никогда не смотрел на тебя как на женщину, — покорно сказал он. — Прости, но это правда. Я не ходок, ты знаешь, я никогда не изменял Светке. Не потому, что я такой хороший и правильный, просто не имел потребности. А без нее не видел смысла. В прошлом году, тогда, перед Новым годом, я купил для твоего сына эту чертову железную дорогу. Увидел в витрине игрушечного магазина в Париже и понял, что просто должен ее купить для твоего Илюши.
— Ты тогда еще халат спер в отеле, — вспомнила Вера. — И в самолете мне этим хвастался.
— К черту халат. В общем, ты увидела эту дорогу и меня поцеловала, и я вдруг в одночасье сошел с ума. У меня в голове что-то подвинулось, и я понял, насколько ты красивая. Но ты всегда была такой серьезной, что мне казалось глупым признаваться тебе в своих чувствах. Ты могла поднять меня на смех, уволиться, выкинуть любой фокус, а я к этому был не готов.
Вера попыталась представить человека, способного поднять Павла Молчанского на смех, и не смогла.
— В общем, я сказал себе, что все выдумал. Что ты мой самый ценный сотрудник и я не могу тебя потерять. Я отправился на новогодний прием в мэрию, и там бродила Катерина. Я даже не помню, с кем она тогда пришла, но ушла уже со мной. Я вбил себе в голову, что мне просто нужна любовница. Не ты, а любая женщина, с которой можно спустить пар. Катька вполне годилась. Молодая, красивая, покладистая… То, что она пыталась увести меня из семьи, страшно смешило. Но связанное с тобой наваждение не проходило. Я все время вспоминал твои язвительные реплики, остроумную реакцию на разные события, поворот головы, задумчивость в глазах. Ты меня околдовала, Вер. Я думал, что я с ума сойду. А ты ничего не замечала.
— Даже в мыслях не было, — пробормотала Вера. — Кто я и кто ты?
Она подпрыгнула, повиснув на Молчанском, как маленькая обезьянка, куснула в плечо. Он снова охнул, прижал ее к себе, шагнул за порог, и тут зазвонил телефон. Верин мобильник, который она где-то бросила, когда они с шефом внезапно занялись любовью.
— Наплевать. — Молчанский решительно понес ее к лестнице, но она замолотила кулачками по его мохнатой груди.
— Подожди, вдруг это что-то важное. Паша, поставь меня сейчас же!
Он послушался, как будто Вера обладала над ним невиданной властью. Она вернулась в кабинет, раскопала в ворохе одежды телефон, заодно глянув на время. Пятнадцать минут десятого, не так уж и много. Ей казалось, что больше.
Звонила Ирина Геннадьевна.
