Мне хотелось успокоить Джориса. Все-таки он был новичком в Цепях.
Не успели эти слова слететь у меня с языка, как нас остановила женщина.
– Скажите, лапочки, красный, черный и белый, – вы кто? Собираете пожертвования на что-то? Или у вас школьный спектакль?
– Спектакль, – тут же ответил я. – Он – охотник на демонов, а мы – демоны.
На это Хелен ловко и незаметно ссыпала свою коллекцию гусениц в корзинку с покупками, которую несла женщина. Я решил, что это мне в отместку, но это было исключительно для женщины. Мне Хелен отомстила минуты через две.
– Нам пора, – торопливо добавил я. – Наш выход через пять минут. – И я потащил нас в проулок, пока женщина не заглянула в корзинку.
– Не смей так больше делать! – сказал я Хелен.
Хелен занавесилась волосами так, что даже носа не было видно. Она остановилась, совершенно безликая, и произнесла всего одно слово:
– Людоеды.
– Кто? – всполошился Джорис.
На той стороне была мясная лавка, и он с опаской посмотрел на нее. На витрине было написано «Ваш семейный мясник».
Мне не показалось, что это людоедский мир, и я уверен, что и Хелен так не считала.
– Не бойся, – сказал я Джорису. – Это она просто намекает, что я выпендриваюсь. Честно говоря, Хелен, ты не дала мне и слова сказать! А я собирался сообщить, что этот мир на вид очень сложный. Я вижу, что здесь очень строгие законы. Дети должны быть в школе. Здесь обращают внимание на то, кто как одет. Возможно, этот мир из тех, где нужно держать при себе кучу бумажек и всем постоянно показывать, и мы можем попасть в большую беду. Ну, что скажете? Вернемся в огороды и попытаем удачи в следующем мире?
Если бы я знал, сколько всего зависит от их решения, то кусал бы ногти и подпрыгивал на тротуаре. Но я просто решил, что они со мной согласны, и двинулся по улице.
Не успел я пройти и нескольких шагов, как Хелен закричала:
– Вернись!
А когда я вернулся, добавила:
– Это первый приличный мир после Крима-ди-лимы, к тому же тут говорят на языке, который мы все понимаем.
А когда я посмотрел на Джориса, он серьезно проговорил:
– Думаю, мне хотелось бы уточнить, что здесь за трудности. Я был бы рад набраться опыта на случай, если нам придется расстаться.
– Двое против одного, – сказала Хелен.
– Ладно, – кивнул я. – Только я не виноват, если нас посадят в тюрьму, а Правило номер два примется истреблять вокруг нас судей и полицейских.
– Что будем делать? – спросила Хелен каменным голосом, с которым было бесполезно спорить.
– Двинемся в большой город, если он тут есть, – ответил я. – В большом городе никто никого не знает, там проще отовраться.
Я повел всех в другую сторону по улице, чтобы не натолкнуться на женщину с гусеницами. Хелен и Джорис слегка отстали, и я обернулся посмотреть, в чем дело. Оказалось, что Джорис улыбается Хелен, а Хелен раздвинула волосы и ухмыляется ему в ответ. Я страшно разозлился. Они решили «подловить архангела», как говорят в некоторых мирах. Это была месть Хелен. Они с Джорисом решили, что я хвастаюсь перед ними своей многоопытностью, потому и решили остаться здесь и поглядеть, какие беды я на них навлеку по глупости.
«Ну ладно! – подумал я. – Я им покажу!»
Когда я снова обернулся, по мосту над улицей ехал поезд. Я обожаю поезда, даже больше, чем аэропланы. Я и Дома их любил. Хотя этот поезд был совсем не похож на наши: плоский с обоих концов, чистенький, ярко-голубой, – но все равно поезд. Я решил показать этой парочке, как ездят на поездах, и зашагал искать станцию.
Станция нашлась прямо за углом. Нам это было некстати, поскольку мы не успели раздобыть денег (может, в этом мире их вообще было не раздобыть), но я еще ни разу в жизни не видел станции без особой калитки для прохода с тюками и чемоданами. Здесь тоже была такая калитка, широкая и красивая. Я остановился снаружи и разведал местность. Рельсы и две платформы. На платформе за рельсами, на самом конце, я увидел компанию мальчишек, которые сидели на какой-то тележке. Некоторые были еще маленькие и наверняка должны были быть сейчас в школе, если в этом мире и правда такие строгие законы. Все они были с блокнотами и ручками. Наверное, их отправили из школы изучать поезда.
Я повернулся к Джорису:
– Знаешь, если бы у нас были блокноты и ручки, мы могли бы пойти на платформу и притвориться, будто тоже изучаем поезда.
Сказал я это нарочно – понадеялся, что Джорис проделает очередной фокус с белым кроликом.
И правда, Джорис со своим «Кстати, об этом» пошарил за пазухой белого колета. И вытащил блокнотик.
– Больше у меня ни… А что смешного?
– Ничего-ничего, – ответил я. – Дай нам по листочку, и я гарантирую, что мы уедем на ближайшем поезде.
Все прошло как по маслу. Мы проскользнули в калитку на платформу и сели на скамейку, изобразив пристальное внимание и помахивая листочками из блокнота. Человек в форме поглядывал на нас время от времени, но ничего не сказал. Думаю, он решил, что мальчик в белом читает второму мальчику и девочке лекцию про поезда. На самом деле, конечно, нет. Джорис рассказывал нам про Констама.
Подъехал поезд и остановился у платформы. Пока оттуда выходили пассажиры, мы быстренько юркнули в вагон спереди. Никто нас не заметил. Мы сели в удобные кресла в пустом конце вагона, и поезд снова покатил, стуча колесами. Джорис опять завел свое про Констама. Мы сидели и любовались зеленым пейзажем, пока поезд не остановился на следующей станции. Люди вышли и вошли. Кое-кто посматривал на нас с любопытством, но никто с нами не заговорил.
– А почему мы здесь не вышли? – спросила Хелен.
– Городок небольшой, – сказал я. Заметил, как они перемигиваются, и стиснул зубы.
Поезд покатил дальше, и рассказ Джориса тоже, и все про Констама да про Констама. На этот раз речь зашла о том, с какой добротой и пониманием Констам относился к Джорису во время его первой охоты. Я отключил уши. По шевелению волос Хелен было ясно, что она зевает. Джорис все говорил и говорил с восторженным пылом. Поезд иногда останавливался, а Джорис – нет, ни разу. Когда мы подъезжали к городу, внутри у меня все заледенело хуже прежнего, и я был готов заорать на Джориса, чтобы заткнулся. Но это было бы неправильно. Поэтому я просто смотрел на ряды маленьких розовых домиков и высоких стеклянных зданий с трубами на крышах, откуда валил дым и пар, и на тошнотворно-зеленую реку, которая вилась туда-сюда под рельсами, и уповал на то, что скоро Джорис выговорится и запасы Констама в его организме истощатся.
И тут по вагону прошел кто-то вроде охранника, выкликая: «Ваши билеты!»
Джорис не замолчал, но я заметил, что он выжидательно взглянул на меня. За волосами Хелен блеснул глаз-бусинка и тоже уставился на меня. Я притворился, что не вижу.
