От внезапной и страшной вести не обязательно разрывается сердце. Может ударить и в голову. Благой в одно мгновение ощутил, как: это бывает. Тяжелый молот внутри головы забил сразу и в полную силу.
Сын вчера остался ночевать у одноклассника. Позвонила родительница, сказала, что дети увлечённо обсуждают что-то математическое, чуть ли не теорему Ферма пытаются доказать, и" раз уж они в кои веки так самозабвенно говорят об учёгбе, а час достаточно поздний – не лучше ли, мол, Олету остаться у них ночевать?
Утром бы заодно и подкигаула обоих на машине до школы…
– Где… эта больница? – переспросил Благой, с трудом выговаривая слова. Непомерность случившегося так придавила его, что путались мысли. – Что… с ним, вы в курсе? Он… он же остался у одноклассника…
– Одноклассника? – уди: вился капитан. – Нет, его одного подобрали, на автобусной остановке… – Было слышно, как милиционер пошуршал какими-то бумагами, а потом прочитал: – Вот передо мной его визитная карточка. Благой Борис Дмитриевич, журналист…
Благой только и смог тупо подтвердить:
– Да, это моя визитная карточка…
– В каком смысле ваша? – вроде бы не расслышал Батурин.
– В том смысле, что моя!. – Благой нащупал выключатель и включил лампочку у кровати, чтобы записать адрес больницы. Он всё-таки шагнул в проклятую дверь и теперь нескончаемо шадал сквозь чёрную пустоту. В голове продолжал бить молот.
– Извиняюсь, так это ВАША карточка? – зачем-то переспросил милиционер.
– Да, моя, – горестно подтвердил Благой, – Борис Дмитриевич – это я. Так где мне… – он сглотнул, – опознать сына?
– Погодите, погодите вы с опознанием! – Голос милиционера неожиданно повеселел. – Тут у нас, похоже, накладочка! Слушайте, Борис Дмитриевич, сынку-то вашему сколько лет?
Внезапный рывок от отчаяния к надежде был точно парашют, сработавший над самой землёй.
– Четырнадцать… – Благой почувствовал, как у него затряслись руки. – Темноволосый…
– Ну вот, а у нас белобрысый такой парень, лет двадцати, может, двадцати двух. Нашли при нём три одинаковые визитки, ну и решили… А вашему, значит, четырнадцать? И тёмненький? Точно?..
– Да, точно.
– Тогда извините, ради всего святого, за то, что заставили вас переживать…
«Ничего себе ошибочка», – подумал Благой, но вслух выговорил:
– Да что… дело такое…
Дышать стало легче, хотя молот в голове бил по-прежнему.
– Борис Дмитриевич, раз уж так получилось… – Капитан Батурин сообразил, что теперь ему придётся сообщать о той же самой смерти во второй раз, и то, что для одних родителей обернулось помилованием на эшафоте, у кого-то другого реально откроит часть жизни. – Раз уж так получилось, Борис Дмитриевич, вы очень нас выручите, если припомните… у кого бы могли оказаться ваши визитные карточки? На вид, повторяю, двадцать – двадцать два года, рост сто восемьдесят, волосы светлые, вьющиеся, удлинённые…
Ответ лежал на поверхности. Однако в данный момент Благой не сумел бы сказать, как звали его собственных маму и папу. Он записал номер, пообещав немедленно позвонить, если что-нибудь вспомнит.
Телефон квартиры, где остался на ночь Олег, Валтасаровыми письменами горел у него в памяти, и он набрал его тотчас, как только распрощался с дежурным. Чувство было, словно перед прыжком в холодную воду.
На гудки долго никто не откликался.
– Ну давай же ты, просыпайся… – бормотал сквозь зубы Благой и, отчаянно зажмурившись, тёр переносицу, пока перед глазами не побежали круги. – Возьми трубку!..
Наконец к телефону подошла заспанная хозяйка квартиры. И на вопрос про Олега с недоумением ответила, что мальчики спят. Вечером, как водится, не угомонить, зато утром…
– Если сама, конечно, проснусь, – добавила она с укоризной.
– Точно спят? Я имею в виду… они оба дома? – Благому было глубоко наплевать, проснётся она завтра вовремя или проспит. Господи, как счастлив тот, у кого подобные мелочи составляют главную жизненную проблему!..
– Сейчас проходила мимо, видела обоих. Ваш – на диване, мой – на кровати. Сопят себе в четыре дырочки…
– Но вы уверены, что они – там?
– Да уверена, уверена! Вот, дверь открыла и сейчас на них смотрю, – отозвалась мать одноклассника. – А в чём дело-то?
– Спасибо вам огромное… – Благой засмеялся и понял, что близок к истерике. – Вы только, пожалуйста, Олегу не говорите, что я посреди ночи звонил…
Осторожно, словно боясь разбить, опустил трубку на аппарат и остался сидеть на кровати, тупо глядя перед собой.
– С кем это ты..? – удивилась Настя, входя в комнату.
Благой поднял голову и тут только вспомнил, что жена ещё с вечера засела готовить лабораторный отчёт. Ему вдруг показалось очень важным сообразить, то ли Настя уже встала, то ли так и не ложилась. Он хотел спросить её об этом, но тут опять зазвонил телефон. Благой ощутил новый приступ ужаса и мгновенно схватил трубку:
– Да!..
– Это квартира Бориса Дмитриевича Благого?.. – спрашивал пожилой женский голос. И были в нём такие какие-то интонации, что Благой догадался: да его ж просто разыгрывают!.. И прошлый звонок – тоже розыгрыш!.. Вполне сволочной, конечно. Сидит ночная компания, может, даже в редакции, звонят, развлекаются…
Это сколько надобно выпить, чтобы «подшучивать» над человеком, приглашая его опознать погибшего сына…
– Да, это квартира Благого Бориса Дмитриевича, – ответил он мрачно. – Дальше что, идиоты?
В телефоне помолчали, потом голос смущенно заговорил:
– Простите, Борис Дмитриевич, я, наверное, вас разбудила… Я мама Лёши Корнильева, вашего практиканта… Извините ещё раз, я, наверное, зря… Понимаете, он вечером позвонил, сказал, едет… И вот… до сих пор… Вы случайно не знаете, он не мог где-нибудь..?
Благому понадобилось несколько бесконечных секунд, чтобы переварить эти слова. А потом он с ужасающей ясностью понял, что никакой это не розыгрыш. Это звонят настоящие родители Лёши. И ещё он понял, что сейчас успокоит Лёшину маму неопределённо-оптимистичным ответом («видите ли, у нас в редакции так много сотрудников… кто-то мог прихватить его на задание… он ведь мальчик интересующийся, увлёкся…»), а сам уже через минуту будет звонить капитану Батурину и назовёт ему предполагаемое имя белобрысого паренька, подобранного мёртвым на автобусной остановке… Положит трубку, быстро оденется, схватит на улице частника и, не дожидаясь утра, помчится на другой конец города. Помчится в тщетной надежде, что опять вышла ошибка и несчастный паренёк окажется посторонним. Не Лёшей…
Голову снова разбивал изнутри молот. Борис Дмитриевич вспомнил, как не очень давно мысленно отрекался от непутёвого сына, как мечтал видеть на его месте Лёшу…
